Житель Нью-Йорка нашел неизвестную картину легендарного витебского художника

История полотна, которое пережило почти столетие войн и катастроф, похоже, счастливо закончилась.

Благодаря историку, журналисту русскоязычной нью-йоркской газеты «Форум Daily» Шимону Бриману стало известно, что «жива» еще одна картина Юрия Пэна — известного белорусского художника, учителя Марка Шагала, пишет газета «Витьбичи».

— Я много лет изучаю творчество Пэна, видел его работы в альбомах и, наконец, в музее Витебска, где летом 2014 года имел возможность посмотреть оригиналы. Портрет моего деда Семена Бримана по манере письма действительно схож с другими пэновскими портретами: освещенное задумчивое лицо, выступающее из темноты. Мне понравился витебский музей, и в зале, где экспонируется Пэн, я как будто увидел что-то родное и знакомое, — рассказывает Шимон Бриман.

Как известно, портретная живопись в творчестве основателя первой школы рисования в Витебске занимала одно из центральных мест. Герои Пэна — не вымысел, они все были реальными жителями города первой трети XX века. К сожалению, не все прототипы созданных художником образов известны, и тем более интересны сведения Шимона Бримана.

— Мой дед Семен Яковлевич Бриман и его жена Софья Моисеевна приехали в Витебск из Украины, из-под Киева, в конце 1920-х годов, — рассказал собеседник. — Их сын и мой родной дядя Моисей Бриман вспоминал, что они жили по соседству с домом Пэна. Дед Семен по-соседски помогал старику художнику, рубил для него дрова, топил печь. В знак благодарности Пэн предложил нарисовать портрет. Так появилась эта картина в витебской квартире семьи. На ней Семену Бриману, 1903 года рождения, примерно 30 лет, портрет, пожалуй, можно датировать 1932—1935 годами.

— Шимон, судя по благородству облика, костюму, в который одет Семен Яковлевич, он принадлежал к прослойке интеллигентов. Чем же занимался ваш дед?

— Насколько знаю по рассказам родных, он был служащим или мастером на одном из заводов или в крупной артели в Витебске. Семен играл в городском духовом оркестре, это было хобби. Близкие вспоминают его как остроумного человека. Кстати, за это он и поплатился. Перед началом войны в 1940—1941 годах деда арестовали за анекдоты о политике, а на момент немецкого вторжения этапировали из Витебска…

В начале войны наша семья бежала из города, буквально в последнем эшелоне. Бабушка Софья вывозила старшее поколение и своих детей Моисея и Беллу, 1928 и 1937 годов рождения, сама. Семейное предание гласит о том, что, когда решали, остаться в Витебске или уезжать в эвакуацию, аргумент в пользу первого был такой: «Как же все тут бросим, мы ж недавно купили новый кожаный диван» [Шимон улыбается]. Конечно, выбор между жизнью и диваном был сделан в пользу жизни и бегства. Из немногих вещей, которые бабушка успела взять с собой, главная и самая большая семейная ценность — портрет арестованного мужа.

Картина пережила все переезды и бедствия, она напоминала о Семене, который к тому времени уже находился в армии, на войне. Портрет побывал в эвакуации и в уральской деревне, и в Баку, где в 1944 году после ранения лечился в госпитале Семен Яковлевич. Здесь и соединились бабушка с дедушкой, в Баку в июле 1945-го родился мой отец Яков.

После войны Бриманы переехали жить в Харьков. А в 1996 году Шимон уехал в Израиль, позже — в США.

— К портрету деда Семена, сохранившему следы сворачивания в трубку, в семье всегда было трогательное отношение. Подпись Пэна, к сожалению, затерлась, по крайней мере невооруженным глазом ее сейчас не видно, хотя в начале 1990-х годов мы отдавали картину на реставрацию в Харьковский художественный музей. После отъезда моих родителей в 1994 году в Израиль портрет хранился у наших друзей в Харькове. И только в 2005-м я смог оформить разрешение на вывоз полотна Пэна. Живописный образ деда, созданный легендарным витебским художником, вот уже десять лет «живет» в квартире моих родителей в Хайфе.

Фото: vitbichi.by