История отца белорусского фристайла, который растит чемпионов

Николаю Козеко за свою карьеру много раз пришлось проявить настойчивость.

Близилась зимняя Олимпиада в Калгари. Американцы и канадцы активно продвигали фристайл в программу соревнований — а это сразу по четыре медали на мужчин и женщин. Оставить США и Канаду без конкуренции СССР не мог, пишет onliner.by. Тем более тогда в зимних видах спорта разыгрывалось не много медалей. Срочность, с которой формировалась экспериментальная сборная СССР, была понятна. Николая Козеко уговаривали заняться фристайлом в БССР. Он отказывался.

«Мужество — это умение руководствоваться интересами других и в этих целях идти наперекор важным людям, говоря им неприятные слова. На кухне мы можем обсуждать все очень резко и принципиально. Но когда ты встаешь перед наделенным властью человеком и говоришь, что надо сделать не так, а иначе… Вот тут возникает вопрос мужества. Потому что пострадать можешь не только ты, а целый вид спорта»

Нью-Йорк, спорткомитет

Дед работал на Ярославской железной дороге. В 1912-м прошла стачка. Когда руководители порешали с замесом, стали увольнять участников.

Бунт себя не оправдал. Ни работы, ни еды, не перспектив. Дед решил рвать в Америку. Благо в те годы корабли ходили через Атлантический океан с удивительной интенсивностью.

Иммигрант устроился электрогазосварщиком в Нью-Йорке. Там в 1916 году на свет появилась мама Николая.

Когда через много-много лет Козеко стал спортсменом, пришло время оформлять выездные дела. Место рождения матери в советское время заставляло обильно объясняться.

— Отец разложил мне, как письменно все это оформить. Выездное дело — это не просто анкета, а приличная стопка страниц, которая оформлялась через Москву. Документы шли туда из спорткомитета БССР — маленькое здание на Кирова, 8, которое не так давно снесли. В итоге я подал бумажку, в которой объяснялось, почему дед уехал в США и почему вернулся.

Марьина Горка, коммуна

Российской империи не стало, стал Советский Союз. Разворачивалась кампания по возвращению соотечественников. В 1924-м дед погрузил свою приросшую детьми семью на корабль и двинул обратно.

Стали жить в Марьиной Горке. Там как раз образовалась коммуна. Дед был одним из ее руководителей.

Мама мало рассказывала про Америку. Была сильно маленькая, да и потом началась война — одни эмоции перебились другими. Зато бабушка рассказывала много.

— Говорила, что ей очень не нравилось. Приехали они вроде одним кораблем. Но жизнь разбросала всех по разным концам Нью-Йорка. Бабушка была служанкой. Работа-работа-работа-работа — не очень они там жировали. Режим выживания. Контролируемая ситуация, но общения было мало.

«В СССР на церковные праздники всегда крутили какие-то музыкальные программы по ТВ»

Бабушка водила маму в русскую школу. В классе было человек 15. Из окон виднелась церковь. Видимо, православная.

Поп, Немига

Спустя почти 40 лет Козеко учился в специализированной английской школе. Когда делал уроки, бабушка, которой было крепко за 80, легко вспоминала иностранные слова.

— Удивительно, ведь нигде не училась. Когда была маленькая, ее сразу отдали во служение попу.

Бабушка оставалась глубоко верующей, но в церковь не ходила. Соблюдала все посты. Любила вспоминать, каким гулякой был поп.

— В СССР на церковные праздники всегда крутили какие-то музыкальные программы по ТВ. А я все время донимал бабушку: «Пойдем, сводишь нас в церковь! Мы хоть посмотрим, что такое пасха».

Белая церковь на Немиге была недоступна для молодежи. Перед ней стоял стройный кордон.

— Бабок пропускали, а нам говорили: «Не мешайте, это верующие, пусть идут». Бабушка постоянно отказывалась. Говорила: «Я на эту церковь уже насмотрелась». И оставалась дома красить яйца.

Мачулищи, филармония

Родился в минском роддоме напротив Володарки. Отец дослуживал в группе советских войск в Германии. Жить было особо негде. Отправились к дедушке с бабушкой в Мачулищи. Но у тех как раз сгорел дом.

На носу была зима. Дед порешил, что надо вырыть землянку в огороде. Хорошо поработал, снял много земли, накрыл все шалашом.

— Ты спускаешься, как в подвал, по крепким ступенечкам. Помню, что дед сделал аккуратную дверь. Внутри стояла буржуйка, труба была выведена на крышу. Места хватало — жили бабушка, дедушка, я с мамой и брат.

Перезимовав, стали строить новый дом. Стоит до сих пор. Бабушка продала его в 1963-м.

— Папа вернулся из Германии в 1953 году. Поехали в Ульяновск. В 1956-м наконец-то поселились в Минске. Дали коммуналку в «Воротах города». Там жили год. Потом отец получил квартиру около филармонии.

Козеко хорошо помнит, что стоял февраль.

Дукора, барак

Отец окончил пединститут. Преподавал в Дукоре белорусский язык и литературу. Был призван в 1939-м. Служил в обычной строевой части. Дело было под Вязьмой в 1941-м. Шли бои за Москву. Отца ранило в ногу.

— Он не очень распространялся об этом. Единственное, сказал, что сильно повезло. Пулю достали, сделали перевязку. Поместили в санитарный барак. Он лежал как раз у входа.

В тот день за ранеными пришел эшелон. Когда стали грузить, началась бомбежка. Поезд пошел, практически не загрузившись. В стоячую цель было легче попасть. Отец спасся.

— Повезло, что лежал с краю. Он даже не узнал дальнейшую историю тех бараков.

Из-за ранения служить в строевой части было нельзя. Отец начал редактировать фронтовые газеты. А после войны возглавил Белгосиздат.

Мележ, подосиновики

Привычки праздновать в ресторане тогда не было. Собирались дома. В квартире Козеко появлялись многие белорусские литераторы. Все беседы велись на «матчынай мове».

— Я учился в первой специализированной школе — №64. И уже тогда белорусский преподавался чуть ли не как иностранный. Да, у нас было больше уроков английского, чем белорусского.

Козеко вспоминает, что заслуженные люди были очень простыми и коммуникабельными.

— Ну, Бровка держался немного особняком. Его появление любого ставило по стойке смирно. Или это я себе в голове нарисовал?.. Все-таки человек со статусом. Главный редактор, начальник моего отца. А тот же Иван Мележ — рубаха-парень. С первого знакомства захватывал разговор. Литераторы очень любили спорт и всегда интересовались моими делами. У меня тогда как раз стало получаться в прыжках на батуте.

При этом главным спортом для литераторов были грибы.

— Выбирались в пятницу. В четыре часа уже никого дома не было.

Когда возвращались, садились чистить грибы и на телефон.

— «У меня лукошко белых, немного подосиновиков». Соревновались. Потом обсуждали, что будут делать. Когда ходили в гости, обменивались закатками.

Хрущев, татарские огороды

Литераторы ценили Никиту Хрущева за оттепель, но отвернулись от него после посещения выставки авангардистов в московском Манеже. Было много подколок и насмешек. Николай не обсуждал с отцом эту тему. Был сильно занят прыжками на батуте.

В то время возле Свислочи выделялся стадион «Трудовые резервы». На гаревых дорожках летом проводились мотогонки. Зимой — на снегу. Очень популярное у минчан развлечение.

В систему «Трудовых резервов» входило и зданьице возле нынешнего метро «Немига». Там Козеко и занимался. Низенькая по нынешним меркам постройка выделялось на фоне тогдашних татарских огородов. Частный сектор шел до современной улицы Гвардейской.

— Помню, как на Немиге снимался фильм «Тени исчезают в полдень». Решение о сносе «частника» уже было принято. Мы смотрели, как натуральные танки ездили по этим домам, стреляли болванками и сносили их. Мост над Свислочью тогда был немного другого вида. Оттуда мы и наблюдали.

Прыжки на батуте окупились победой в первенстве Союза. Правда, параллельно спортсмен с удовольствием по чуть-чуть тренировал детей. В итоге профессиональные выступления закончились довольно рано.