Началось? Как Путин «выстрелил» себе в ногу

Последний раз такое было в 2013 году, и привело к аннексии Крыма.

Социологические центры зафиксировали падение рейтингов президента РФ Владимира Путина и премьер-министра Дмитрия Медведева. Последний раз это было в 2013 году, но тогда аннексия Крыма «спасла положение».

Обещания поднять быстро пенсионный возраст, увеличить НДС, резкий взлет цен на бензин явно не понравились и лояльным режиму гражданам. У оппозиции свои счеты к режиму – атака на "Шанинку", голодовка Сенцова, не прекращающиеся войны в Сирии и Украине.

Пресс-секретарь президента успокаивает публику. Владимир Путин не оглядывается на колебания своего рейтинга, заявил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков в ответ на вопрос, обеcпокоены ли в Кремле снижением доверия граждан к Путину из-за готовящейся пенсионной реформы. Что будет делать "Система Путина" на этот раз? Как президент будет искать выход из кризиса доверия?

На Радио Свобода ситуацию обсуждают политик Леонид Гозман, политолог Кирилл Рогов, социолог Григорий Кертман (ФОМ). Ведет передачу Михаил Соколов.

Михаил Соколов: Социологические рейтинги зафиксировали падение рейтингов президента Владимира Путина и премьер-министра Дмитрия Медведева. По данным фонда "Общественное мнение", электоральный рейтинг президента Владимира Путина за неделю упал с 62 до 54%, число доверяющих ему – с 75 до 67%, одобряющих его деятельность – с 75 до 69%. Растет и число недовольных работой премьера Дмитрия Медведева. Что-то такое случилось, зацепили власти прежде такое пассивное население, и народ заволновался. На ваш взгляд, за что зацепили?

Леонид Гозман: Во-первых, я должен огорчить может быть многих слушателей Радио Свобода, я думаю, что это временно, я думаю, это восстановится. Может быть не прямо в полном объеме, но скорее всего восстановится. Зацепили за две вещи. Во-первых, зацепили за жизнь. Представьте себе, женщине 50 лет, и она предполагает в 55 выйти на пенсию, сидеть с внуками и так далее. Это не только она предполагает – это предполагают и внуки, и ее дети. Внукам по барабану, а детям очень важно, что бабушка возьмет это на себя. У нас же масса людей это делает, масса людей таким образом решает проблему трудоустройства молодых поколений. Но есть и масса других жизненных ситуаций. Вдруг человеку говорят: извини, ты погоди, это будет позже. Это бьет по интересам каждого человека.

Михаил Соколов: Но решения-то нет, чего они волнуются?

Леонид Гозман: У нас же никто не предполагает, что Государственная Дума или кто-то может изменить намерения страны. Все же понимают, как захотят, так и сделают. Никто же не апеллирует, по крайней мере, я не слышал апелляций к Государственной думе, что, господа депутаты, не принимайте такой ужасный закон.

Михаил Соколов: А почему нельзя апеллировать к Государственной думе: не принимайте такой закон? Там есть оппозиционеры – коммунисты, "Справедливая Россия" и даже ЛДПР.

Леонид Гозман: Апеллировать к левому колесу машины – не езжай туда, это достаточно бессмысленно, потому что колесо едет туда, куда тот, кто сидит за рулем, он знает, куда ехать, а колесо подчиняется. Люди достаточно разумны, чтобы это понимать.

Михаил Соколов: Хорошо, они петицию сейчас составили, два миллиона человек, и число подписавших челобитную растет.

Леонид Гозман: Конечно. Можно догнать и до 10 миллионов по такому вопросу.

Михаил Соколов: Что, будут игнорировать 10 миллионов?

Леонид Гозман: Я не знаю, что они будут делать. Они себя загнали в сложную ситуацию, они недооценили немножко. Знаете, что, мне кажется, кроме удара по жизненным интересам людей, произошел еще один удар. Произошел удар по их самолюбию. Этим решением людей держат за абсолютный скот. Причем если раньше против этого возмутились люди на Болотной несколько лет назад, которых волновали результаты выборов и так далее, то сейчас этим возмутились совершенно нормальные, обычные, среднестатистические люди. Потому что так нагло себя вести, так трусливо себя вести. Еще, мне кажется, в потере процентов "нашим всем" присутствует такое разочарование, как бывает женщины в мужчине. Она думала, что Путин смелый, а он струсил.

Михаил Соколов: А где он струсил? Дал указание.

Леонид Гозман: Он молчит. Я слышал разговор на рынке, тетка одна говорит другой: "Какой же он чекист? Чекисты, говорит, смелые, а он воды в рот набрал, говорит – это не я, это правительство. Что за мужик, тьфу на него".

Михаил Соколов: Он вообще ничего не говорит на самом деле – это она домысливает.

Леонид Гозман: На самом деле Песков за него говорит. Она это слышит от кого-то, что это не президент – это правительство. И ее это возмущает. Я влез в этот разговор, спрашиваю: "Тетенька, а вы за кого голосовали на выборах?" – "За него".

Михаил Соколов: Не будет голосовать?

Леонид Гозман: Может быть, не будет, может быть, будет. Дело в том, что такое разочарование человеческое тоже присутствует. Тот человек, в которого они верят, который поднялся с колен, он не должен прятаться, он должен быть на линии огня, он должен выходить первым, он должен брать на себя удар – вот это его образ. А он этого не сделал, он сделал ровно наоборот. Против Трампа, против мирового терроризма – это он выходит, рубаху рвет на груди: да мы никогда. А здесь ты где? Я думаю, то, что президент Путин сейчас сам не агитирует, не выступает и так далее, я думаю, что это крупнейшая политическая ошибка за время его правления.

Михаил Соколов: Григорий Львович, насколько, на ваш взгляд, это серьезный сдвиг в общественном мнении российских граждан происходит?

Григорий Кертман: Это в любом случае довольно серьезно, независимо от того, насколько значительным окажется падение и будет ли оно продолжаться. Это серьезно хотя бы просто потому, что в течение длительного времени все рейтинги стояли абсолютно как вкопанные, и вот они двинулись. И действительно двинулись потому, что случилось несколько событий, затронувших миллионы. Началось это все не с повышения пенсионного возраста, этот тренд просто не так бросался в глаза, он возник с роста цены на бензин. Некоторые показатели дрогнули и пошли вверх тогда.

Михаил Соколов: Скажите, какие слои, можно выявить, недовольны больше всего? Это именно те, кто пострадает от пенсионной реформы или есть какая-то солидарность и других возрастов?

Григорий Кертман: Больше всего пострадают именно люди молодые, не люди предпенсионного возраста, чем моложе, тем больше пострадают, грубо говоря. Насчет солидарности, во всяком случае, есть некоторая зависимость, согласно которой люди пожилые, пенсионеры в меньшей степени недовольны. Они тоже недовольны, конечно, но гораздо легче переносят.

Михаил Соколов: А молодежь как реагирует? Есть рост недовольства как раз в слоях молодежи, думают ли они о своем будущем?

Григорий Кертман: Не могу точно сказать, не видно по тем данным, которые у нас сейчас есть. Ясно, что это смещение показателей удовлетворенности действующей власти затронуло и молодежь тоже.

Михаил Соколов: Я так понимаю, что рейтинг Дмитрия Медведева страдает больше, чем рейтинг Владимира Путина. В данном случае премьер-министр Медведев принимает на себя волну этого недовольства или эти рейтинги падают вместе?

Григорий Кертман: Они движутся параллельно, просто с разных стартовых рубежей. Сказать, что сейчас в данный момент рейтинг одобрения деятельности премьера существенно сильнее падает, нежели снижение рейтинга одобрения президента, нет, это не так.

Михаил Соколов: На ваш взгляд, есть ли серьезное протестное настроение в обществе, какая-то часть людей готова выходить на улицу, протестовать, участвовать в каких-то акциях? Сейчас ситуация заморожена в связи с футболом, в крупных городах разрешений не дадут. Есть слой людей, которые поддержат протесты?

Григорий Кертман: Сейчас об этом говорить рано. Да, наверное, он есть. Это очень трудно мерить социологическими способами. Классические опросные методы измерения потенциала протестной активности на перспективу вообще не работают. Исходя из общих соображений, из здравого смысла, разумеется, какой-то потенциал недовольства, который в принципе может найти выражение и в уличных акциях, конечно, он есть, конечно, он не исчезнет в течение короткого времени.

Михаил Соколов: Ваш фонд проводил какие-то специальные исследования, связанные с пенсионной реформой, повышением пенсионного возраста? Вы как-то пытались пощупать среду, может быть есть какой-то потенциал для смягчения этих решений, с которым общество примирится?

Григорий Кертман: Пока нет.

Михаил Соколов: Заказов нет?

Григорий Кертман: Это все слишком быстро происходит, все только началось, мало времени прошло. Разумеется, мы будем измерять реакцию на происходящее в динамике. Разумеется, будем смотреть на то, какие факторы работают на усиление недовольства, на смягчение и так далее. Разумеется, мы будем следить за реакцией на происходящее. Пока что у нас внятных данных такого рода нет.

Михаил Соколов: Видимо, социологи тоже как-то упустили эту ситуацию?

Леонид Гозман: Это не социологи упустили, это власть. Значит, у них не было заказа. Как это проводится, говорит о фантастическом презрении к людям.

Михаил Соколов: Люди же сами проголосовали за Владимира Путина без всякой программы, дали ему карт-бланш.

Леонид Гозман: Я же не говорю, правильное это презрение или неправильное. Я считаю, что оно неправильное. Я просто констатирую, что оно есть. Потому что эти начальники, которые все это делают, президент, премьер, их команды, они считают, что люди не помнят о том, что им обещали, а им обещали не повышать.

Михаил Соколов: Кто обещал?

Леонид Гозман: Владимир Владимирович Путин лично.

Михаил Соколов: Так это было в 2005 году.

Леонид Гозман: Тогда был не он, подменили, царь не настоящий? Люди помнят это. Они считают, что люди не могут сложить два и два. И когда они говорят: нет денег, поэтому мы должны так сделать. Они не могут подумать о том, что на пенсию у тебя денег нет – а на Сирию у тебя деньги есть, на пенсию у тебя денег нет – а на дворцы у тебя деньги есть, и так далее.

Михаил Соколов: Не все знают про дворцы.

Леонид Гозман: Да бросьте, про это знают все. Другое дело, что большинству людей на это наплевать, потому что у нас феодальное сознание: ты князь, живешь в палатах, я смерд, живу в хлеву. Одно дело, ты живешь у себя во дворце, но мне обеспечиваешь то, о чем мы с тобой более-менее по-человечески договорились, а другое дело, когда ты вдруг у меня это отнимаешь, извини, денег нет, но себе строишь еще один дворец. Они считают, что люди не могут это сложить. Посмотрите, насколько они презирают граждан, насколько они людей считают быдлом, не способным к протесту, что они даже своим социологам, не хочу обижать фонд "Общественное мнение", свой не в том смысле, что они врут, я думаю, они высокопрофессиональны, а в том смысле, что они часто получают заказы от Кремля, насколько я знаю. Они даже фонду "Общественное мнение" не дали заранее, а что было год назад, это все не посчитать? Эта самая реформа, извиняюсь за выражение, готовится уже много лет, много лет про это разговоры. Другое дело, что те, кто настаивали из профессиональных экономистов на повышении пенсионного возраста, они, насколько я понимаю, настаивали на комплексном изменении всей ситуации, а вовсе не только на одном действии – это глупость какая-то. Если вам надо делать аппендицит, то вы говорите – надо разрезать живот, а больше ничего делать не будем, разрежем и все. Это же неправильно, так не делают.

Михаил Соколов: Кирилл, где промахнулась российская власть или она не промахнулась, как Леонид в начале сказал, все это недовольство на самом деле ненадолго, все стерпит?

Леонид Гозман: Она промахнулась, но если не возникнет фактор, который мы можем потом обсудить, то это падение рейтинга потом откорректируется обратно.

Кирилл Рогов: Мне кажется, промахнулась она или не промахнулась, мы узнаем позже, когда мы увидим вполне картинку. Пока мы ее не видим. Снижение рейтинга не очень существенное, было 79, стало 69, какая, в сущности, разница. Это рейтинг смещенный. Существует предположение, что мы не можем при помощи традиционных социологических методов в довольно авторитарном режиме вполне ясно составить картину, она немножко смещена за счет всяких эффектов институциональных авторитарных.

Мы увидим, что произошло, чуть позже. Причем это будет не только из рейтинга Путина – это будет из некоторой совокупности отношений, которые будут проявляться в социологических данных. Из этих совокупностей мы увидим, произошел ли некоторый сдвиг, записали ли граждане жирную галочку, как "ложечки нашлись, а осадок остался", осадок остался или нет – это мы увидим чуть попозже.

Надо понимать, что в принципе такое событие, как пенсионная реформа, оно довольно сложное для каких-то политических последствий, потому что оно размазанное. Ни у кого не наступает пенсионный возраст новый завтра. Это абстракция для большинства людей. Поэтому консолидация вокруг этого вопроса невозможна, если нет мощных организационных центров, если нет организации людей, лидеров, которые все время организуют какую-то борьбу по этому поводу. И это большой плюс власти, они над этим много работали. Поэтому мы не увидим прямой реакции, мы увидим эту реакцию потом. Если возникнут еще какие-то коллизии, еще какие-то неудобные для населения решения, негативный эффект в экономике, это все может в какой-то момент оказаться помножено на этот осадочек, который сейчас граждане записали власти. Чтобы понять, будет или нет, нам надо увидеть в каком-то более длинном ряде в несколько месяцев и на более широком спектре вопросов, произошло ли некоторое смещение в отношении.