Новости БеларусиTelegram | VK | RSS-лента
Информационный портал Беларуси "МойBY" - только самые свежие и самые актуальные беларусские новости

История врача, который спасал детей, но стал не нужным

15.01.2019 общество
История врача, который спасал детей, но стал не нужным

Имя Олега Мазаника до сих пор представлено в списке главных внештатных специалистов Минздрава.

Но с августа 2018 года что-то где-то сломалось, пишет onliner.by. После этого должность зазвучала совсем буквально: Мазаника вывели из штата 3-й ГДКБ и дали понять, что система столичного здравоохранения в нем больше не нуждается.

В редакцию обратились несколько бывших пациентов Олега Мазаника. Точнее, родителей его пациентов. Суть жалобы заключалась в следующем: Минск добровольно отказывается от одного из ведущих детских оториноларингологов (хотя такой специальности со словом «детский» в справочниках нет) — надо что-то делать.

Врачи сейчас — люди неразговорчивые, а Олег Анатольевич — еще и человек с чувством собственной гордости. Поэтому он категорически отказался быть жалобщиком в начале разговора. И почти смог довести эту линию до конца.

— Все будет, конечно, хорошо. Но время не стоит на месте. Мне уже 54 года. Я же хирург — значит, осталось лет десять практики до того, как могут начать трястись руки. Вот времени мне, собственно говоря, и жалко больше всего.

— Давайте тогда отмотаем его назад.

— Я воспитывался в Минске в медицинской семье. В конце восьмидесятых окончил лечебный факультет медицинского института и по распределению пошел работать хирургом-отоларингологом в 4-ю городскую больницу. Оттуда в 1992 году перешел в 3-ю детскую больницу, где на тот момент проходила реструктуризация. ЛОР-отделением заведовала моя мама. Более того, она это отделение и запускала. В общем, она предложила руководству меня как нового заведующего. Руководство согласилось.

— Для таких ситуаций есть емкое слово — «блат». Это оно?

— Ну как сказать. С нынешней точки зрения — да, он и был. А как иначе со стороны назвать ситуацию, когда сын сменяет маму? Но в другом контексте это же можно назвать преемственностью. Для меня отделение было родным. Я там ребенком бегал по коридорам, потом студентом дежурил, наконец, вернулся в качестве заведующего.

Кроме того, не забывайте, что в 1992 году заведующий отделением детской больницы — так себе престижное место. Перспективное для развития — да. Но 25—30 лет назад врачи были обыкновенными государственными людьми с посредственной зарплатой.

— И зачем вам такое нужно было?

— Я был горд отвечать на вопрос «Кем ты работаешь?». Психологически мы, врачи, были элитой, только без денег. Священники, врачи, учителя считались носителями особых знаний. Врачей уважали безотносительно.

— Сегодня не так?

— Сегодня все изменилось. Появилась настороженность. Сейчас же врачи уже не оказывают медицинскую помощь. Обратите внимание, это уже называется «предоставление медицинских услуг». Раньше медики говорили: мы же не услугу оказываем, как продавцы. А теперь, оказалось, услугу. Я, кстати, до сих пор не понимаю, почему медицина должна оплачиваться. Я, оказывая помощь, не могу говорить о деньгах. Система здравоохранения в стране должна быть доступной и качественной — в этом я уверен по сей день.

— Доступно равно бесплатно? Это возможно?

— Считаю, что это реально. Система может быть сбалансированной.

— В каких странах такая есть?

— Не нужно искать примеры. У каждого общества свой менталитет и уровень развития. Системе здравоохранения никогда не будет достаточно денег. Она ненасыщаема в принципе.

Когда я начинал работать, в обществе был баланс. Больница занимались своим делом, поликлиники — своим. И они почти не пересекались. К нам не обращались пациенты с мелкими проблемами, если горло заболело, только серьезные случаи. Амбулаторного приема в стационарах не было в принципе.

— Это хорошо или плохо?

— Это нормально. Медицинская помощь в обществе организуется в соответствии с потребностями. Люди ходили в поликлиники и были более-менее удовлетворены. В связи с кадровым голодом ситуация стала меняться.

В 1996 году я был назначен внештатным главным специалистом комитета по здравоохранению Мингорисполкома.

— Что это давало? Дополнительную зарплату?

— Нет, это место почти не оплачивалось. Зато считалось одним из ключевых в системе. Мне это помогло наладить в стационарных условиях экстренную помощь детям и внедрить много прогрессивных методик хирургического лечения.

Мы стали развивать плановую хирургическую помощь и операции под наркозом. Вы не знаете, но раньше плановая хирургия по моей специальности осуществлялась под местной анестезией или вообще без нее, если речь шла о маленьких детях. Поднаркозная операция сложнее. И продолжительнее. Мы развивали отделение, покупали оборудование.

Особое место в моей лечебной практике занимает разработка и внедрение операций по коррекции редких врожденных пороков. Горжусь тем, что мне удалось прооперировать несколько детей с атрезией хоан, аномалиями развития носоглотки и спасти им жизнь.

Раньше дети глотали, и их не могли спасти

— Ваше имя до последнего времени встречалось в СМИ в связи с темой спасения детей от предметов, который они вдохнули или проглотили. У вас были…

— ЧП? За 20 лет ни один ребенок, который поступил в больницу живым по экстренной помощи, не умер от инородного тела. Я боялся это говорить, пока работал, чтобы не сглазить. А теперь можно.

В разных странах такая помощь организована по-разному. У нас этим традиционно занимались оториноларингологи, а не эндоскописты. Нужно было построить систему, которая была бы в любой момент готова принять из машины скорой помощи задыхающегося ребенка.

Это не только мои заслуги — работа командная, мы развивались вместе. Методикой извлечения инородных тел из дыхательных путей в Минске владеют лишь несколько врачей.

— Простите, но дети всегда глотали разные штуки, разве нет? Неужели не было школы, опыта…

— Нет таких курсов. Это не аппендицит, который ты научился удалять и можешь хорошо это делать конвейерным способом. Инородное тело — каждый раз загадка и стресс. Мы не знаем, на что идем. Сама технология очень опасная.

Раньше дети глотали, да. Всегда глотали. И умирали часто. Такое и сейчас происходит, но благодаря тому, что обслуживание развивается, работает эффективная служба скорой медицинской помощи, появился шанс довезти детей до больницы. И вот там уже у нас все получалось.

— О каком количестве детей идет речь?

— В среднем в Минске ежегодно из трахеи и бронхов удалялось 55—58 инородных тел. Плюс 18—20 из пищевода. То есть около 80 случаев в год.

— Вы на самом деле собираете все, что достаете?

— Да, вот в этой коробочке — десятки спасенных жизней.

Японцы, когда увидели эту «коллекцию», ужаснулись. Неужели такое возможно, чтобы родители не усмотрели за ребенком? У них воспитание построено на принципах безопасности.

— Вы однажды говорили, что родителей, которые допустили такую ситуацию с собственным ребенком, нужно наказывать. Это правда?

— Нет. Наказывать не нужно. Это же редкие ситуации, в конце концов. Форс-мажор для всех. Вроде бы всего под сотню случаев в год — это же не так много. Но следует постоянно напоминать родителям о том, что детям нужны безопасные условия жизни.

Вот эту косточку мы достали из мальчика, которого бабушка кормила супом: «Ой, я все протираю. А теперь ребеночек ничего не может пить, а изо рта течет слюна». Каждый случай — это битва.

Вот стоматологическая игла, которая попала в девочку-подростка, когда она лежала в стоматологическом кресле. Врач выполнял какие-то манипуляции, а потом игла исчезла. Любое инородное тело всегда переворачивается тяжелой частью вниз. Так случилось и с этой иголкой — потом девочка кашлянула, и игла вонзилась в стенку трахеи.

За границей есть разные инструменты для извлечения разных предметов. Но они стоят дорого и могут понадобиться раз в десять лет. То есть таких нет у нас. Приходится действовать универсальными щипцами.

Этот значок был с открытой иглой. Я даже не мог видеть это, когда доставал. Парню повезло, мне повезло — судьба.

— Недавно молодая мама рассказывала мне, что маленькие дети не могут поперхнуться. Мол, у них защитные механизмы какие-то работают…

— Ну как не могут… Рефлексы есть у всех, это кашель. Ну вот вам ситуация: дети всегда все пробуют, познавая мир. Да, если невкусно, малыш не начнет это жевать или проглатывать. Он может просто забыть, оставив во рту. Играет дальше. Забыл. Банальное дыхание, резкий вдох — полетело.

Нельзя отворачиваться от детей. Ни на секунду.

Пошел на повышение и ошибся

— Так я работал до 2011 года, когда мне предложили стать заместителем главного врача с перспективой позже быть главным. Да, об этом говорилось вслух. Я и согласился. Идей по организации работы было много. Одну из них мне удалось реализовать — открытие детского городского ЛОР-центра на базе 3-й детской больницы. То есть чтобы были и экстренная служба, и консультативная, и стационар. Вначале поток амбулаторных пациентов составлял 1,5—2 тыс. в год. А сейчас знаете сколько? 54 тыс.

Но сейчас я понимаю, что ошибся, согласившись на должность. Я не получил никаких преимуществ, зато лишился управления отделением. Семь лет я отработал начмедом, пока весной прошлого года меня не пригласили к руководству и не сообщили, что контракт продлевать не намерены.

Я доработал контракт до середины лета и ушел. На всех уровнях мне говорили: «Да, Олег Анатольевич, так неправильно, держитесь». А ответственные за кадровую политику ссылались друг на друга.

Я справлюсь, конечно. Но хочется, чтобы все встало на свои места. Врача сегодня так легко уволить с формальным поводом: выговор, несоответствие и так далее. Ничего такого ко мне не применили. Просто все двери закрылись.

— Уволили и уволили. Не одной больницей лечимся, разве нет?

— Да, но при этом в Минске мало мест работы для специалиста моего профиля.

— Вы нашли работу в частном медицинском центре. То есть можете продолжать практику.

— Да, меня приняли в частной медицине. Но здесь я не могу оперировать в полную силу. В коммерческих центрах разрешено выполнять небольшой перечень хирургических вмешательств. Это не реализация, это работа на зарплату.

Вы видите, что мне неловко отвечать на эти вопросы? Я привык много работать, лечить детей, быть востребованным врачом. А сейчас оказался «подвешенным» и потерял почти все профессиональное в жизни.

— Наши специалисты, по словам представителей системы, очень востребованы за границей. Не думаете уезжать?

— Я прожил здесь всю жизнь, отдал себя здравоохранению, хочу и умею в этой системе работать. И точно знаю, что не был тормозом системы. Зачем мне уезжать? Но если действительно я своей стране не нужен, тогда буду искать варианты за границей. Проблема в том, что мне не сказали четкого «нет» — предложили только должность в кабинете неотложной помощи, которую обычно занимают молодые выпускники. Простите. Я могу работать на другом уровне.

Последние новости:
Популярные:
архив новостей


Вверх ↑
Новости Беларуси
© 2009 - 2024 Мой BY — Информационный портал Беларуси
Новости и события в Беларуси и мире.
Пресс-центр [email protected]