Доллар как оружие

К чему приведет торговая война США и Китая?

Колонка написана в соавторстве с Сяо Гэном, президентом Гонконгского аналитического центра международных финансов, профессором и директором исследовательского института Maritime Silk-Road при бизнес-школе HSBC Пекинского университета.

Развеяв в пух и прах надежды на быстрое заключение соглашения о торговых отношениях с Китаем, администрация президента США Дональда Трампа ввела новые карательные пошлины размером в $200 млрд на китайские товары. А после того как китайское правительство ответило на это новыми пошлинами на американские товары в $60 млрд, США пригрозили ввести пошлины против китайского импорта стоимостью ещё $300 млрд. Обе стороны готовятся к затяжной битве, в первую очередь потому, что американцы пока ещё не ощутили вред политики Трампа.

Какое-то время Китай с пониманием относился к стилю Трампа, основанному на заключении сделок. Но лишь недавно он начал в полной мере осознавать значение доктрины Трампа «Америка прежде всего», которая, по словам Кирон Скиннер, директора по политическому планированию в Госдепартаменте США, базируется на четырёх столпах — национальный суверенитет, обоюдность действий, распределение общего бремени и региональное партнёрство.

Национальный суверенитет и обоюдность действий — это стандартные элементы внешней политики любой страны. Они образуют фундамент Вестфальского мира 1648 года, в котором — после завершения Тридцатилетней войны — признавалось, что суверенные государства должны защищать собственные интересы и взаимодействовать с другими государствами на основе принципов взаимности.

Но администрация Трампа нередко заходит с этим принципом взаимности слишком далеко, ослабляя способность Америки создавать и сохранять партнёрства (региональные или какие-либо другие). Более того, при Трампе США действуют вразрез с интересами ближайших союзников ради собственной выгоды, и даже угрожают введением высоких пошлин на импорт автомобилей и автокомплектующих из Евросоюза, Японии и Южной Кореи, под предлогом защиты от угрозы национальной безопасности.

Так или иначе, активным ингредиентом в доктрине Трампа является распределение общего бремени. Скиннер интерпретирует его весьма узко, акцентируя внимание на необходимости повышения оборонных расходов союзниками Америки по НАТО. Но она не говорит о том, что США принудительно делятся с остальным миром бременем своего неустойчивого, структурного дефицита сбережений.

США постоянно фиксируют дефицит бюджета — общая сумма расходов (из них 14,8% приходилось в 2017 году на долю обороны) значительно превышает сумму доходов — и дефицит счёта текущих операций. Если этот двойной дефицит будет сохраняться на уровне более 3% ВВП в год, тогда уже менее чем через 24 года чистый долг США перед остальным миром — сейчас он равен 40% ВВП — удвоится.

Администрация Трампа настаивает, что единственный дефицит, о котором следует беспокоиться, — это дефицит Америки в двусторонней торговле с Китаем. Однако даже если Китай подчинится требованиям США и ликвидирует двусторонний дефицит, дисбалансы Америки в размере сбережений и инвестиций приведут лишь к простому сдвигу её внешнего дефицита (как перемещение воды в сжимаемом шарике) в пользу других стран с профицитом — стран ЕС, Японии и Южной Кореи (именно они стали мишенью для угроз ввода пошлин на автомобили).

Десятилетиями недостаток сбережений в США казался проблемой, которой надо управлять, но не решать. Когда в 1970-е годы у Америки появился структурный дефицит, по этому поводу был заключён своего рода глобальный «большой компромисс». Мир с готовностью финансировал дефицит счёта текущих операций Америки в долларах США; а в обмен США действовали как гарант свободной торговли и глобальной безопасности.

Доктрина Трампа рушит эти договорённости. Превращая экономические рычаги Америки, в том числе доллар США, в оружие, Трамп стремится заставить мир выполнять свои обязательства, но без гарантий, что США ответят взаимностью.

Такой подход в конечном итоге дорого обойдётся практически всем без исключения, начиная с американских потребителей. Начав торговую войну, администрация Трампа прибегла к налоговой уловке. Исторически правительства решали проблему избыточного долга, повышая налоги, сокращая расходы, увеличивая инфляцию (переход к отрицательным реальным процентным ставкам) или, как в случае с Римской империей, завоёвывая своих кредиторов.

Для правительства США повышение налогов внутри страны выглядит политическим невозможным. Именно поэтому администрация Трампа выбрала обходной путь: повышение пошлин в конечном итоге играет роль фактического налога на потребление, но поскольку вину за это можно свалить на иностранцев, он оказывается приятней на вкус американскому обществу.

С точки зрения Трампа, издержки этого подхода кажутся невысокими. Экономика США всё ещё растёт, фондовые рынки находятся на рекордных высотах, а уровень безработицы рекордно низок. По оценкам JPMorgan, до 2020 года (включительно) прямые издержки торговой войны составят всего лишь -0,2% ВВП для США, -0,4% ВВП для Китая и -0,22% ВВП для всего остального мира.

Но сегодняшнее процветание объясняется в основном временным эффектом от снижения налогов, разоряющего бюджет, и политики количественного смягчения (QE), проводившейся Федеральным резервом: он увеличил свой баланс на $3,6 трлн в период с 2007 по 2017 годы (с тех пор он сократился на сумму $391 млрд). Благодаря исторически низким процентным ставкам и пузырям активов, раздутых за счёт избытка ликвидности, финансируется дефицит бюджета, а сектор домохозяйств получил возможность сократить задолженность. Благодаря, в первую очередь, политике QE чистые активы США увеличились на $33,6 трлн в период с 2010 по 2018 годы.

Но это богатство оказалось распределено неравномерно; напротив, политика QE усугубила внутреннее неравенство. Например, каждый раз, когда в течение последних десяти лет индекс S&P 500 падал, подушку ему обеспечивали операции обратного выкупа акций корпорациями (сумма этих операций в период с 2008 по 2018 годы достигла $5 трлн). С технической точки зрения, это было хорошо для роста: с низшего уровня 2009 года до пикового значения в марте 2019 года индекс S&P 500 вырос на 319%. Но торговая война Трампа ставит под угрозу даже эти успехи, плоды которых распределяются очень узко (а ФРС обошлись очень дорого).

Первые 25 компаний в индексе S&P — их совокупная рыночная капитализация превышает $20 трлн — получают примерно треть доходов в Китае и Тайване (это средневзвешенный показатель). Это означает, что пошлины на китайский импорт ударят по их прибылям. Технологическим гигантам, которые зависят от продажи чипов, компонентов и программного обеспечения Китаю (на долю этих продаж приходится 20−65% их общей выручки), придётся заплатить особенно высокую цену, как и американским импортёрам обуви.

Торговая война, по всей видимости, не причинила пока большого ущерба, поскольку финансовые рынки убеждены (наверное, ошибочно) в том, что центральные банки спасут их, увеличив программу QE. Однако подъём экономики США продолжается уже 117 месяцев подряд (хотя исторически в среднем он длится 48 месяцев), поэтому вскоре Америка может войти в болезненную рецессию из-за последствий, вызванных торговой войной Трампа. Наверное, именно в этот момент Америка будет готова к перемирию.

Эндрю Шэн, «Новое время»