Убежденный оптимист

Прошёл год со дня, когда этот мир покинул Владимир Войнович.

Место, которое он в нём занимал, зияет пустотой. Пустота свидетельствует о том, что общеизвестная поговорка – про то, что незаменимых людей нет, – является глубоко ошибочной и неверной. Такие люди есть. Однако окружающим их это становится ясно чаще всего только после того, как они из него уходят.

Владимир Войнович был именно таким человеком.

И он отсюда ушёл. Год тому назад.

*

Кем был этот человек?

Прежде всего, он был писателем. Беллетристом, драматургом, мемуаристом. Также – поэтом и автором текстов песен. Немного – художником. Ещё – публицистом и правозащитником. Человеком, исповедовавшим либеральные убеждения и обладавшим явно выраженной гражданской позицией. Имевшим собственное мнение по любому, самому спорному вопросу и высказывавшим его, не обращая внимания на реакцию окружающих. Не боявшимся идти против течения, если течение шло против его совести.

Обобщая, можно сказать, что Владимир Войнович был тем, кого принято называть культурно-общественными деятелями и сознательными гражданами своей страны.

Жить в России, обладая таким реноме, не просто тяжело – опасно для здоровья. И без разницы, как именно она в тот или иной период именуется – советской, постсоветской или неосоветской. И какая на дворе стоит историческая эпоха – сталинский ли Большой террор, хрущёвская ли Оттепель, брежневский Застой или путинский Отстой, как сейчас. Поскольку ни при какой из этих эпох таких людей, как Войнович, в России не любили – ни те, из кого состоит так называемый "народ", ни тем более власть предержащие. Эти, прикрываясь полномочиями, полученными ими от "народа", таких, как Войнович, и тогда и сейчас именуют "двурушниками", "очернителями", "пасквилянтами" и "клеветниками". А если, получив словесную нахлобучку, очернители и пасквилянты не унимаются и не ползут на пузе к хозяйскому сапогу, униженно отводя глаза и покорно виляя хостом, то – "отщепенцами", "внутренними эмигрантами", "изменниками" и "предателями". Которым место или на помойке Истории (непременно с прописной), или на загнивающем империалистическом Западе (непременно без кавычек). А то, что это – одно и то же, подразумевается, как говорится, по умолчанию.

За долгие годы жизни в Советском Союзе Владимиру Войновичу привелось через всё это пройти. И словами этими его клеймили, и средств к существованию лишали, и грозили, и из писательского союза исключали, и намекали, что могут арестовать и посадить. А однажды попытались убить – подсунув сигареты, набитые какой-то психотропной дрянью, погрузившей его в транс и вызвавшую дезориентацию во времени и пространстве. Надеялись, по-видимому, что, выйдя после встречи с осуществившими это покушение гэбистами на улицу, диссидент Войнович в состоянии изменённого сознания или угодит под грузовик, или помрёт от сердечного приступа по дороге домой в троллейбусе или в метро. Но не вышло. Вероятнее всего, по той причине, что дело было в 1975 году, а тогда ни полонием, ни "Новичком" своих оппонентов они ещё не травили. А то, чем травили, не всегда работало. Так что имеет, пожалуй, смысл поблагодарить гэбистов, пытавшихся ликвидировать писателя Владимира Войновича – их звали Пасс[1] Смолин и Геннадий Зареев, – за то, что не сумели довести порученное им задание до победного конца.

Кстати, такая деталь: полковник ГБ Смолин действовал под оперативным псевдонимом Петров, а майор ГБ Зареев называл себя Захаровым. Петров, стало быть, и Захаров. Захаров энд Петров. Вам это ничего не напоминает?..