На пороге дворцового переворота

Чем руководствовались в Кремле, принимая опасное решение по возвращению россиян к работе?

Все решения, которые принимает Владимир Путин, исходят из одного критерия — что будет способствовать удержанию власти и что может ее подорвать. В ситуации с коронавирусом он все время взвешивает, что будет больше угрожать его власти — десятки тысяч новых заболевших, а эта тенденция в России продолжается, или десятки миллионов голодных безработных на улице.

Сегодня знаменательный день. Россия всегда хотела войти в пятерку великих держав. И вот наконец, заняла второе место (после США) — правда, по количеству заболевших коронавирусом. Но Путин решил, что голодные безработные будут больше угрожать его власти, чем умершие и больные, поэтому отказался от карантина (а точнее — каникул) и позволил людям выйти на работу, хоть и на пике пандемии.

Ближайшее окружение Путина скоро задумается, а полезен ли он им?

Слово «карантин» в России так и не было произнесено, этот период называют «нерабочая неделя». Впервые Путин объявил о ней примерно два месяца назад, когда в РФ было две или три тысячи зараженных. На сегодняшний день их уже 232 000. Тем не менее, людей погнали на работу — именно потому, что миллионы живых безработных для путинской власти опаснее, чем десятки тысяч умерших от COVID-19. Вышеупомянутыми принципами Путин руководствуется во всех вопросах, в мире сейчас отмечают нелогичность его действий. Россия всегда идет особым путем, на этот раз — выход из карантина на пике эпидемии.

Путин рассматривает Федеральный фонд благосостояния России как «общак» возглавляемой им организованной преступной группировки, находящейся у власти. Под давлением он что-то выдавливает по капле.

Допустим, было объявлено о поддержке семей с детьми — это правильная и полезная мера, ведь социология показывает, что как раз большинство многодетных семей относится к самой бедной категории граждан. Но при всех официальных громадных фондах — Национального благосостояния и золотовалютных резервов — можно было ожидать другой поддержки вроде осуществляемой сейчас в Соединенных Штатах. На своем примере могу сказать, что даже не будучи гражданином США (я политический мигрант и нахожусь там по так называемой green card), я автоматически получил на счет в качестве помощи $2400 на двух человек, меня и жену, как и все 329 млн американцев. И для этого даже не нужно было заполнять какие-либо бумаги.

Россия — корпоративно-мафиозное государство, поэтому она не делает ничего подобного. Кроме того, никто не знает реальных цифр, где этот фонд находится? Например, я занимался вопросом преступных капиталов российской верхушки в США. По оценке американских экспертов, там находится триллион долларов, принадлежащий людям близким к Путину и российскому руководству. Его группировка заинтересована только в удержании власти, а не благосостоянии жителей, они вынуждены давать маленькие подачки, как бы купируя социальный протест, но их установки и цели очень далеки от интересов страны и её населения.

Решение ослабить карантин, безусловно, аукнется. Даже по официальным данным, которым вряд ли можно верить, ведь в них рейтинги Путина преувеличены, его популярность падает. Социальное недовольство будет нарастать, но массовые протесты просто невозможны в силу полицейских мер контроля, только усилившихся в ходе эпидемии.

Политически это недовольство скажется следующим образом — ближайшее окружение Путина задумается, а полезен ли он им? Окружающие его силовики прекрасно знают ему цену, для них он не является такой харизматичной фигурой, которой был, скажем, Гитлер или Сталин для своего окружения. Путин выполняет полезную функцию — он телевизионный продукт, защищающий их во время разграбления страны от протеста граждан, с помощью искусственно накаченной популярности. Если эта популярность падает, то он автоматически теряет для них свою ценность, и они начнут задумываться — есть признаки того, что они уже задумываются — а нужна ли эта телевизионная картинка, называемая Владимиром Владимировичем Путиным, или, может быть, подумать о других способах общения со своим «любимым» народом?

Поэтому дворцовый переворот в условиях нарастающего социального недовольства — вполне реальный сценарий.

Андрей Пионтковский, «Новое время»