«Из рук рабочего выскользнула лопата — и княжна рассыпалась!»

Мистическая история о находке в центре Минска.

«А в гробу лежала княжна! Как живая! Красивая! Длинные волосы, заплетенные в косу, золотые браслеты… Все стояли, как очарованные, — как она могла так хорошо сохраниться! И вдруг из рук одного из рабочих неожиданно выскользнула лопата, которая полетела вниз, ударилась о край гроба, и… княжна рассыпалась!» Что в этой истории правда, а что — нет?

Эту историю пересказал «Вечернему Минску» историк и археолог Сергей Тарасов. Услышал он ее от уборщицы Института истории Академии наук, где работал. События происходили после войны, когда уборщица была еще девочкой, пишет «Наша Нива».

«В один из дней в районе Нижнего рынка мы с мамой увидели толпящихся людей возле насыпанных куч земли. Попытались подойти поближе и рассмотреть, что там происходит. Но мама не смогла протиснуться сквозь толпу, а я была маленькая, шустрая и пролезла».

Девочка пробралась сквозь толпу и увидела на дне ямы гробы…

А что происходило в реальности?

После войны в районе Немиги начались раскопки. Ими руководил археолог Василий Тарасенко. В 1949-м он и его коллеги обнаружили остатки каменного храма — недалеко от нынешнего спуска в метро «Немига».

Большинство минчан полагает, что местонахождение храма обозначено знаком, стоящим на пригорке Свислочи. В реальности храм находился чуть в стороне, рядом со зданием на по проспекту Победителей, 2.

Храм исследовали до 1951 года.

«Открытие из Минска руин храма стало полной неожиданностью, так как никаких письменных свидетельств о нем не имеется», — писал Тарасенко.

Почему речь о руинах?

Храм так и не был достроен. Сохранился его фундамент и нижняя часть стен (на глубине 4,03—6,75 м). Остатки имели длину 16 м, ширину — 12 м, что давало общую площадь храма — 192 квадратных метра.

Скорее всего, строителем храма являлся минский князь Глеб, сын Всеслава Чародея. После того как он попал в плен (1119), городом управлял киевский наместник. Возможно, недостроенный храм был разрушен при нем, чтобы подчеркнуть утрату Минском своего статуса.

В период 1119—1146 гг. в пределах стен храм появились захоронения.

Всего археологи нашли 21 захоронение.

«Женское погребение, оказавшееся наиболее интересным среди всех погребений внутри храма, сохранилось гораздо лучше. Череп и крупные кости скелета уцелели. Сохранились две косы, уложенные вокруг головы. На голове оказались венчики: один из цветов птармики (Ptarmica vulgaris) [вероятно, автор имел в виду тысячелистник. — «НН»], другой из полотна. Вокруг шеи находилось ожерелье из кожи, у талии-шерстяной пояс с медной или бронзовой подковообразной пряжкой, обшитой шерстяной материей. Такая же шерстяная ткань небольшими кусочками попадалась вдоль всего костяка. На ногах погребенной были мягкие кожаные туфли, одна из которых, левая, хорошо сохранилась. На передней ее части заметен проколотый и, вероятно, прошитый нитками эсовидный узор», — писал Тарасенко.

Ученые установили, что труп принадлежал девушке или подростку 14—17 лет. Умерла она в результате гнойного воспаления в правом ухе или в кости.

А как же легенда, мол, труп рассыпался? «Конечно, нет. Это детское воображение дорисовало», — комментировал Тарасов.

Как рассказал историк Андрей Гордиенко, он «много раз спрашивал у археологов Георгия Штыхова и Эдуарда Загорульского, где находятся материалы из раскопок того некрополя, но они так и не смогли мне ответить».