Врач скорой помощи: За 22 года я столько увидел, что мало чему удивляюсь

Ветерана скорой помощи, который 22 года колесит по провинции, поделился необычными случаями из своей практики.

Собрались в костел. Отец оседлал тяжелый мотоцикл МТ. Мать была в коляске, соседка — позади отца. Ехали из Сморгони до Сол, когда с обочины резко вырулил военный ГАЗ-66. Отец пытался выкрутиться, но грузовик не оставил шансов на маневр. Соседка отделалась испугом. Мать сломала основание черепа, отец — таз в четырех местах. Мотоцикл пришел в рабочее состояние быстрее родителей. Папа пролежал на вытяжке два месяца. Мама только через неделю пришла в сознание. Спустя 30 лет их сын думает, что та авария надоумила его поступать в медицинский.

Из-за аккуратного ряда белых микроавтобусов, опоясанных алыми лентами с надписью «Скорая помощь», показывается седой мужчина в затемненных очках. На бедже написано «Лыско Иван Иосифович». Здесь он самый опытный работник. Последние четыре года врачует в бригаде интенсивной терапии — по сути, реанимации на колесах, пишет onliner.by.

Он не знал своих сестер. Обе не дожили до года. Старшая умерла в 1957-м, младшая — в 1958-м. Обе — из-за пневмонии. Так сложилось. И сегодня вылечивается далеко не каждый случай. Однако родители были крепко настроены на детей. В 1961-м у них родился сын, которого назвали Иваном.

В 5 лет мама подарила чемоданчик доктора Айболита — популярную в то время игрушку для советских детей. Приятная мягкая форма, размер — вполовину классического дипломата. Внутри пипетка, пластмассовый шприц, какие-то пузырьки и даже имитация стетоскопа. Довольный обладатель чемоданчика подбирался к бабушке и начинал командовать: «Баба! Открой рот, доктор тебя посмотрит». Та улыбалась и подыгрывала.

Отец работал на автобазе, управлялся с самосвалом ЗИЛ-130, возил с карьеров песок и прочие грузы. Сын не мешал. Папа садил его себе на колени — и поездки становились веселее.

Одна страсть переборола другую — баранка ЗИЛа победила чемоданчик Айболита. Иван разобрался со школой и отправился в Минск поступать в политех. Сдал физику, написал сочинение по русскому. Вышло ладно. Оставался третий экзамен. Для поступления хватило бы и «тройбана». Тем более испытание по математике, в сторону которой голова варила очень хорошо.

Сзади сидел земляк — парень, с которым жили в Сморгони на одной улице. Иван решил все свои задачи и, поменявшись с другом листиками, принялся за его. Все бы хорошо, но в этот момент их и застукали. Проверяющему было фиолетово, что один листок полностью исписан правильно решенными задачами, — погнали обоих. «Тройбана» не случилось.

Забирать документы, а потом объяснять дома, как его позорно засекли, было стыдно. Пошел в приемную, сказал, нет времени, попросил прислать их по почте. Через месяц документы пришли. Все искренне поверили, что Иван не прошел по конкурсу.

Чтобы не маялся без дела, отец устроил на автобазу — крутить гайки, чинить рессоры. Было тяжело и грязно, но весело. Иногда масло так заливало руки, что мыло их не брало. Помогал только бензин.

Работал с мужиками значительно старше него. Те знали, чей Иван сын, потому особо не трогали. Другим молодым доставалось. Дядьки любили посмеяться. Придумают, бывает, какой-нибудь несуществующий раствор и зовут «студента»: «Малый! Слышь, сходи к мастеру, попроси полведра ацетиленбетоногидрата». Тот слушался и, естественно, получал втык от мастера: «Просили ацетиленбетоногидрата? Да вы там совсем офигели! Пошел вон!» Парень возвращался на рабочее место под дружный смех мужиков.

Через месяц дали первую в жизни зарплату — целых 100 рублей. 14 копеек тогда стоила булка хлеба. 3 рубля — палка колбасы. 25 — новый велосипед.

Выйдя из кабинета бухгалтера, сел на мопед и понесся в магазин, чтобы не нарушать традиции и порадовать мужиков «проставой». Закупился, загрузил все в авоську — поехал обратно. Пытался попасть на базу через задний вход, но неожиданно повстречал бдящего мастера: «А что это такое?» Юный слесарь замялся: «Ну так это… получка». Дальше все происходило стремительно. Мастер забрал авоську и с размаху ударил ею о стену — «простава» превратилась в мокрые и ароматные дребезги. Мужики, естественно, такого поворота сюжета не поняли. Пошли и дружно объяснили мастеру, как плохо он поступил, не проявив уважения к традициям.

— Не знаю, заплатил ли мастер сам или мужики скинулись, но стол в тот день накрыли.

Потом была авария, в которую угодили родители. Убитую коляску заменили новой. Отец еще десять лет катался на том мотоцикле. Примерно тогда Иван, сам от себя не ожидая, вспомнил о чемоданчике Айболита и отправился поступать в медицинский. Не хватило балла — вернулся на автобазу. Правда, в декабре пришла бумага из гродненского меда: «Учитывая, что у вас уже больше года трудового стажа, предлагаем поступить на подготовительное отделение нашего учебного заведения». Пораскинул мозгами — решил: надо пробовать. Отучился с декабря по март, сдал выпускные экзамены и стал студентом.

Распределили в Чисть. Теперь в поселке тысяч семь жителей. А раньше было максимум 20 домов. Вся Чисть была большой стройкой. Дети лазали более-менее везде. Один мальчик в итоге сорвался и упал прямо на арматуру.

— Счастье, что штырь прошел через икру — малой остался висеть на нем. Арматура торчала сантиметров на десять. Приехал, обезболил, стали потихоньку снимать.

Позже начал заведовать терапевтическим отделением в местной больнице. И вот как-то попросили помочь. Прихожу, а там вповалку восемь человек и еще кто-то еле ползает. Оказалось, мужики мешали клей на втором этаже недостроенного здания. Когда он весь вышел, увидели жидкий остаток. Выпили. Две скорые приехали их откачивать. Один вроде бы умер.

Однажды в больницу прибежала перепуганная пара. Принесли ребенка: «Спасайте!» Тот конкретно задыхался из-за ларингита. Провели необходимые процедуры — не помогает. Лыско вызвал скорую из Молодечно, но затем понял, что не дождется. Прав не было, водителя — тоже. А машина была.

— Служебная «Нива» с крестом на бочине. Пронесся мимо поста ГАИ на повышенной скорости, километров на 30 больше дозволенного. Смотрю, сзади мигалки. Но не останавливаюсь. Ребята рассмотрели, что машина медицинская. Выключили красную мигалку, поехали дальше на синей. Прибыл в приемный покой детской больницы, сразу же передал ребенка, сел писать нужные бумаги. Вышел на улицу— а гаишники ждут возле машины. «Вы кто?» — «Доктор». — «Путевой лист». — «Нет». — «Документы?» — «Тоже нет». — «А что так?» Стал придумывать. «Ребенок тяжелый?» — «Тяжелый». — «Мы зайдем посмотреть?» — «Идите». Инспекторы, когда вышли из здания, сказали мне: «До свидания». — «А без документов там, без ничего?» — «До свидания». Нормальные оказались мужики, видели, что я этого ребенка сразу же достал из машины, и все поняли.

После восьми лет в Чисти семья решила перебраться в Молодечно. Выбор был довольно ограниченный: поликлиника или скорая помощь. Лыско рассудил: поликлиника — те же вызовы, только пешком, на скорой хоть машина есть, да и зарплата в полтора раза выше.

Проработал месяц. Ехали по городу, когда рация захрипела: «Направляйтесь по адресу, говорят, там мужчине чего-то плохо стало». Добрались. Бригада поднялась на второй этаж. На лестничной площадке сидел какой-то мужчина и отрешенно курил.

— Зашли на кухню. Вижу, женщина сидит, курит. Напротив нее за столом мужик. Тоже курит. Присмотрелся, а у него нож из грудной клетки торчит и вибрирует в такт биению сердца: тук-тук, тук-тук, тук-тук. В сознании, главное. Оказал ему помощь. Потом из интереса спросил: «Так а кто тебя пырнул?» — «Вон, в коридоре сидит». Идем к мужику, которого видели: «Ты порезал?» — «Я порезал». Оказалось, они женщину не поделили.

Со стороны происходящее походило на занятие ЛФК. Лыско положил раненого на себя спина к спине и понес вниз. Нож оставался в грудной клетке.

— Ему повезло, что сердечная сумка не была задета, лезвие просто попало в стенку. Сейчас бы я не удивился. Но тогда ситуация поразила своей невозможностью.

За 22 года Лыско много чего видел и мало чему удивляется. Правда, исключения случаются.

— На дежурстве отправились в деревню под Радошковичами. Говорят, человек сгорел. Приезжаем — МЧС, пожарные, хата разваленная. Видим, лежит мужик весь закопченный. Ноги, спина, грудь, таз — кожи уже нет, все в ожогах. Спрашиваем его фамилию у местных. Получаем ответ, но тут он поправляет: мол, неправильно произносите. У мужика, по сути, 130% ожогов: почти все тело — 95% — плюс язык и голосовые связки. Они в принципе не должны позволить ему произнести ни звука. А он разговаривает: «Ой, мне плохо, помру, наверное». Привезли в Молодечно. В реанимации доктор спрашивает: «Ты давление его смотрел?» — «Нет, какое давление? Да мы дубленку срезали всю дорогу, он полностью обгоревший». Ну, проверили давление — верхнее оказалось 120. Никогда такого не видел.

У Лыско разрывается телефон. Звонят из суда, просят быть свидетелем по делу о ДТП двухлетней давности. Доктор говорит, что уже мало что помнит. Специфика работы — лучше не перегружать голову. Правда, кошмары от увиденного все равно иногда снятся. Благо экстремальные случаи уравновешиваются нелепыми.

— Позвонили как-то, говорят, у деда отнялась речь. Что случилось? Наверное, инсульт. Приезжаем на квартиру. Лежит дед, а вокруг него все бегают, как наседки. Он поворачивается и смотрит на меня. Я на автомате: «Привет, дед». Он отвечает: «Здоров». — «А чего говорят, что у тебя речь отнялась?» — «Да ну их, заколебали, мне просто надоело с ними разговаривать!» А он участник войны, мужик прожженный. Нет у него желания говорить — значит, будет так. Женщины, которые вокруг бегали, отошли от шока и стали на деда орать. Прощения просили. Я ему: «Дед, ты так больше не шути». — «Добра, болей не буду».

За окном кружится белый снег и падает на крыши таких же белых машин. Лыско вспоминает, как одна из таких неслась на срочный вызов. В квартире лежал молодой мужчина — даже 40 не было. Осмотрели: клиническая смерть. Начали реанимировать. Выстрелили дефибриллятором — пошел ритм. Мужчина очнулся, медленно поднялся, сел на диван, посмотрел на всех и вдруг спросил: «С…и! Что вы со мной делаете?» Врачи успокоили, спросили, как его зовут, как дела. Все вроде бы было хорошо. Но тут мужчину схватили судороги.

— Мы 30 минут пытались его завести. Но не удалось — прямая линия… По сравнению с поликлиникой смерть мы, конечно, видим чаще. Если честно, эмоций на нее уже не остается. Иногда я задумываюсь. Умереть из-за несчастного случая мне бы не хотелось. Но такие мысли посещают только дома: там есть свободное время. А на выезде, когда мы несемся к пациенту на скорости за сотню, ни разу о таком не думал. Боюсь ли я смерти в принципе? Это неизбежно. Она есть, была и будет.

Знаете, у каждого врача есть свой список смертей. Учитывая, что я работаю на скорой помощи, мой список довольно длинный. Я не считал — и никто не считает. Но, думаю, больше 20 человек в этом списке есть…

Было шумно и весело. Все собрались на встречу выпускников и активно рассказывали о своей жизни после школы. Попросили выступить Ивана: «Ты ж доктор! Интересно, наверное». Он нехотя стал рассказывать. Спустя 30 лет мнение не поменялось.

— У меня благородная, но неблагодарная профессия. Мы чистильщики. По-другому не скажешь. Но мне нравится. Хорошо, что пенсионный возраст повысился. А то совсем без работы мне уже как-то сложно.