«Нужно надежно зацементировать победу над архивами КГБ»

Украинский опыт может пригодиться Беларуси.

Недавно стало известно, что белорусские архивные чиновники нашли способ, как продлить ограничение свободного доступа к делам репрессированных и архивам КГБ, перенеся эту возможность в далекое будущее (фактически до конца XXI века). Делается это под благовидными предлогами «заботы о тайне частной жизни». А как обстоят дела у наших соседей?

Сайту «Белорусского документационного центра» представилась редкая возможность задать вопросы одному из самых осведомленных людей в теме открытия архивов спецслужб и изучения репрессий — Игорю Кулыку — бывшему директору архива Службы безопасности Украины и настоящему директору управления Украинского Института Национальной Памяти.

— Вы, наверняка, слышали о Куропатах — месте массовых расстрелов и захоронений жертв репрессий под Минском, которое стало одним из символов белорусского возрождения в конце 80-х годов. Это место с самых первых дней своего открытия стало полем боя между теми, кто утверждал, что там расстреливали чекисты, и теми, кто доказывал, что там расстреливали немцы. При полном отсутствии документов из архива КГБ этот спор до сих пор продолжается, хотя на сегодня официальная позиция руководства Беларуси, включая самого А. Лукашенко, и КГБ, в частности, озвучена: там расстреливал НКВД. Позиция озвучена, а документов, доказывающих, что это так, до сих пор не обнаружено. Разрешите задать Вам, как человеку, лучше всех знающему, что есть и чего нет в архивах бывшего КГБ, несколько вопросов. Сначала, вопросы практические:

— В приказе наркома НКВД Ежова № 00447 от 30 июля 1937 года, положившем начала Большому террору, есть пункт «Порядок приведения приговоров в исполнение», там оговорено, что «приговоры по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Удалось ли в Украине найти эти документы и ответить на такой важный вопрос: где именно находятся места массовых расстрелов и захоронения жертв репрессий?

— Сейчас в Украине активно продолжается обработка и использование документов КГБ. Касательно наличия информации о местах массовых захоронений, то в архивных делах встречаются упоминания о спецобъектах НКВД, где проходил расстрел или захоронения жертв политических репрессий. Однако же адреса этого спецобъекта, конкретного места, который бы позволил четко идентифицировать этот участок на карте, фактически нет. Иногда такими спецобъектами являлись двор местных управлений или тюрем. Но также встречаются и урочища с соответствующим рельефом для упрощения работы с выкапывания ям или засыпания тел людей. Кроме того, довольно часто через определенный промежуток времени место захоронений засыпали негашеной известью, цементировали, строили сооружения или высаживали парки. Такая практика использовалась неоднократно и делалась с целью скрыть преступления коммунистического тоталитарного режима.

Иногда информация о таких участках становится известной из воспоминаний очевидцев, свидетельств бывших работников репрессивных органов, смежных документов или из случайных находок таких мест во время земляных работ. За последние три месяца в Украине наткнулись на два таких захоронения: 107 жертв Луцкой тюрьмы, расстрелянных в июне 1941 года в связи с отступлением перед нацистскими войсками, и останки, по меньшей мере, 50 человек в Ивано-Франковске рядом с центральным городским озером.

Всего в Украине известно о нескольких десятках мест, где происходили расстрелы и захоронения жертв. Надеюсь, что проработка всех документов даст полноценный ответ на этот вопрос.

Однако уже сейчас на основании анализа выявленных документов, свидетельств лиц и найденного на месте расстрела сопроводительного материала можно четко говорить, что здесь уничтожали десятки тысяч мужчин, женщин и детей именно советские спецслужбы. Важно не только найти места массовых захоронений, но и установить имена конкретных исполнителей приговоров и составить мартиролог жертв.

— В том же пункте указывается: «Документы об исполнении приговора приобщаются в отдельном конверте к следственному делу каждого осужденного». При ознакомлении с делами в архиве КГБ Беларуси эти конверты не показывают. Сохранились ли они, и какая информация находится в этих секретных конвертах?

— В Архиве СБУ, где до сих пор хранятся исторические документы по 1917-1991 годы, фактически отсутствуют специальные конверты с актами об исполнении приговора. Однако сами акты существуют и находятся непосредственно в делах. Учитывая Закон Украины «О доступе к архивам репрессивных органов коммунистического тоталитарного режима 1917-1991 годов», акт о выполнении приговора вместе со всем делом свободно выдается для ознакомления и копирования запрашивающему человеку. Единого образца такого акта нет, но ключевая информация в нем остается однотипная: фамилия, имя, отчество и должность исполнителя приговора (очень часто это комендант соответствующего управления НКВД или тюрьмы), фамилия, имя, отчество и должность еще двух лиц-свидетелей (преимущественно тоже работников карательных ведомств), название органа, который вынес решение, фамилия, имя, отчество осужденного к расстрелу, подтверждение об исполнении приговора, дата, подписи лиц.

— Сохранились ли в архиве СБУ какие-то общие для СССР методички по расстрелам, где и как их проводить, какое оружие использовать, как осуществлять транспортировку к местам расстрела или захоронения и оборудовать места захоронения?

— Нужно понимать, что открытие архивов автоматически не дает ответы на все вопросы. Открытие архивов — это лишь ключ к познанию тех событий и тайн, которые творились и скрывались от нас в течение ХХ века. Это возможность для всех желающих понять и переосмыслить историю собственной семьи, местности или целой страны. Это как в известной истории про удочку и рыбу.

Архивы КГБ в Украине являются крупнейшими среди всех открытых архивов коммунистических спецслужб. А это позволяет изнутри, из официальных документов понять механизм функционирования СССР и его репрессивной основы: существовали определенные указания сверху или на местах обычные исполнители по своему усмотрению организовывали судилища и расстрелы; насколько гармонично дополняли или наоборот враждовали партийная верхушка и руководители тайной полиции; проверить и сравнить, чем и как отличалось КГБ от спецслужб стран соцлагеря (СТБ в Чехии или той же Штази в Восточной Германии), сравнить и сверить имеющиеся в различных странах документы об одном и том же явлении или человеке; сформировать определенные базы по одинаковым видам дел, например, фонд нормативно-распорядительных документов. Но это не только возможность посмотреть в прошлое, это еще и возможность спрогнозировать будущее — попытаться предугадать действия российских спецслужб, которые являются прямыми наследниками КГБ и часто действуют по их лекалам.

Но полноценно говорить об эффективном использовании документов можно после научной обработки фондов, когда будет создан новейший справочный аппарат в цифровом формате. Когда каждое дело будет иметь определенный набор ключевых слов, именной и географический указатели и тому подобное. Это позволит за минуту найти все имеющиеся дела, которые соответствуют по определенным критериям заданной теме.

А касательно методичек или приказов о порядке расстрелов, то уже сейчас необходимую информацию можно почерпнуть из дел, которые были заведены на террористов, которые позже сами становились жертвой террора. Это, например, бывшие руководители областных управлений НКВД по Киевской области Павичев или Кораблев по Винницкой.

— Нет ли у Вас информации, что архивы КГБ республик были изрядно почищены от по-настоящему секретной информации, в том числе и по репрессиям или, все-таки, они сохранились в первозданном виде?

— Архивы КГБ с самого начала создавались для удовлетворения оперативных потребностей самих чекистов. Соответственно, и доступ к ним предусматривался только для своих — для работников спецслужб, и то лишь при наличии целой кучи бумажек и подписей вышестоящего начальства. Ни у кого из бывших работников тайной полиции не было и мысли, что этими делами когда-нибудь смогут пользоваться обычные граждане. Для них это страшный сон, который длится до сих пор.

Любые глобальные изменения происходят после радикальных событий. Такими экстремальными условиями в СССР были Вторая мировая война и смена руководителя государства. Вторая мировая, потому что с возвращением на прежние территории спецорганы были обязаны пересмотреть свою деятельность и пропустить через свои жернова весь народ, который остался на оккупированных землях или возвращался с поля сражений. А в борьбе за власть каждый преемник, с одной стороны, пытался уничтожить документы, которые могли показать его в негативном свете, а с другой стороны, стремился найти или придумать компромат на свое окружение, чтобы держать их на коротком поводке. Иногда это происходило по негласному указанию руководителей государства, а иногда совпадало с плановыми чистками через соответствующие приказы в 1944, 1953, 1954 и 1990 годах. Хотя фактически только после смерти Сталина началась чистка архивов, а до этого вся информация собиралась, систематизировалась и сдавалась на вечное хранение. Приказы же официально давали формальное разрешение на уничтожение, например, дел-формуляров на каждое послевоенное западно-украинское село с перечнем местных жителей, их отношение к советской власти и дальнейшие судьбы; рецензий художественных произведений и тому подобного.

Если же говорить о сохранении документов во время перестройки и развала СССР, то здесь многое зависит от временного промежутка. Чем больше у чекистов было времени, тем больше они успели сжечь или вывезти в Москву. И опять же уничтожались преимущественно те документы, которые в негативном свете могли показать действующую власть и ее ближайшее окружение, или могли бросить тень на всю политическую верхушку. Таким образом, уничтожались преимущественно недавние документы. Поэтому мы и имеем ситуацию, когда документации, отчетных материалов, дел даже периода Второй мировой войны сохранилось больше и лучше, чем документов семидесятых или восьмидесятых годов. В первую очередь уничтожали основу основ любой спецслужбы — информацию об агентуре. Во вторую очередь — о работе на идеологическом и политическом фронтах.

— Не удержусь и от более общих вопросов, в которых Беларуси будет очень полезен опыт Украины. Какие главные задачи стоят на сегодня перед Украинским институтом национальной памяти?

— Украинский институт национальной памяти действует как центральный орган исполнительной власти, который реализует государственную политику в сфере восстановления и сохранения национальной памяти Украинского народа.

Главная задача Института заключается в преодолении последствий тоталитарного прошлого. А это невозможно без создания конкретного продукта, который в дальнейшем смогут использовать в своей работе другие физические и юридические лица.

Глобальными вызовами, которые стоят перед Институтом, являются создание вспомогательных учреждений, определенных дополнительных площадок, которые позволят привлечь новых людей и точечно работать над поставленной проблемой. Такими инструментами являются Отраслевой государственный архив Украинского института национальной памяти и Национальный мемориальный комплекс Героев Небесной Сотни — Музей Революции Достоинства. Каждый из них должен напоминать современникам не только о бурных событиях борьбы за свои права в XX и XXI веке, но и быть многомерным пространством для всех желающих с возможностью не только прикоснуться к истории через первоисточник, но и иметь возможность переосмыслить историю, понять причинно-следственные связи. Это, с одной стороны, необходимость рассказать и показать многократные попытки украинцев построить свое независимое демократическое государство за последние сто лет, а с другой, не допустить повторения тех форм и методов, которые использовала действующая власть для подавления инакомыслящих. А, как известно, ненаказанное зло — растет!

Также постоянно в течение всей десятилетней деятельности Институт проводит информационную кампанию, направленную на признание Голодомора 1932-1933 годов геноцидом украинского народа и проводит соответствующие мероприятия: выставки, издание книг, презентации фильмов, международные конференции и тому подобное.

Кроме того, важной миссией Института является повышение уровня осведомленности граждан Украины и празднование на государственном уровне важных годовщин истории Украины: 100-летия Украинской революции 1917-1921 годов, 75-летие с момента создания Украинской повстанческой армии, почитание памяти восьмидесятой годовщины Большого террора.

Однако все эти стремления не будут иметь полноценного эффекта, если плодами этой работы не смогут воспользоваться люди, проживающие далеко от Киева — в районных центрах, в маленьких городах и селах. Поэтому сейчас Институт работает над созданием разветвленной сети территориальных органов.

— Удалось ли, имея полный доступ к архивам КГБ и МВД, ответить на вопрос: сколько именно людей было репрессировано в Украине?

— До сих пор нет точной, окончательной цифры репрессированных. Мы можем говорить только о миллионах жертв, ведь к ним следует отнести и жертвы Голодомора; и людей, которые без всякой доказательной базы были осуждены судебными и внесудебными органами по политическим мотивам; и лиц, которые боролись за независимость Украины в период от Украинской революции 1917-1921 годов и до конца существования Советского Союза.

Поэтому можем говорить о приблизительных цифрах в определенные периоды: в период Голодомора в УССР погибло 3 млн. 941 тысяча человек и еще дополнительно косвенные потери (дефицит рождений) составляют 600.000 человек. По архивно-следственными делам, которые сейчас находятся в архивах СБУ и МВДУ, — 720.000 репрессированных в 1917-1991 годы. А еще десятки тысяч человек, которые выступали против советской власти и были убиты во время боев или подавления восстаний; граждане, которые были принудительно вывезены на спецпоселение или депортированы коммунистическим тоталитарным режимом.

В установлении судеб жертв уже более 25 лет активно работает Главная редколлегия научно-документальной серии книг «Реабилитированныеисторией», которая действует не только в Киеве, но и в каждой области. Группой уже издано 110 книг и 45 номеров журнала «Из архивов ВЧК-ГПУ-НКВД-КГБ».

На сегодня в Украине параллельно существуют две базы данных: интернет-версия «Национальный банк репрессированных» и для внутреннего потребления «Украинский мартиролог ХХ века», которые в чем-то дублируют друг друга. Целесообразно их объединить с возможностью поиска на сайте для всех желающих, что в конечном итоге позволило бы в одном месте найти информацию о людях, которые попали под жернова коммунистического террора.

Причин отсутствия точной цифры репрессированных есть несколько: большая территория, изменение границ, значительный временной промежуток, миллионы дел, которые разбросаны по разным архивам, нехватка историков.

— Есть ли какие-то факты, что полное открытие архивов спецслужб Украины имело хоть какие-то отрицательные последствия?

— В процессе разработки соответствующего законодательства мы изучали опыт европейских стран, ведь у нас тоже довольно часто звучали мнения о том, что мы открываем ящик Пандоры: начнут мстить тем, кто писал доносы, на Западе Украины начнется свое АТО (Антитеррористическая операция в части Донецкой и Луганской областей официально называется именно АТО), поломается существующая семейная идиллия и тому подобное. Но в основном это были эмоциональные рефлексии, не подкрепленные какими-то расчетами или опытом.

Однако после 2 лет реализации Закона могу уверенно заявить, что и в европейских странах, и в Украине никаких негативных последствий открытия архивов нет. Напротив, можно наблюдать, как из года в год растет количество посетителей в архивах КГБ, причем как граждан Украины, так и иностранцев; все больше людей узнают правду о своих репрессированных родственниках; появляется все больше популярных и научных работ и публикаций. А это значит, что люди все меньше боятся вспоминать тот период, больше рассказывают своим потомкам о тех годах. Первоисточники развивают критическое мышление, задают рефлексии, позволяют все перепроверить. Поэтому люди перестают слепо доверять машине пропаганды, перестают делить мир на черное и белое.

— Хотелось бы узнать Ваш взгляд и на такую проблему, исходя из опыта Украины, что будет более практичным и удобным для государства и граждан: перевести все секретные фонды в открытые государственные архивы или попытаться сделать сами архивы КГБ и МВД более доступными, оставляя документы на своих местах?

— Я на самом деле вижу третий вариант: создание отдельного гражданского учреждения. Когда мы разрабатывали Закон о доступе к архивам, то больше использовали опыт Чехии, в законодательстве которой заложен принцип "все открыто для всех". А уже во время практического развития архива мы хотим использовать опыт поляков — финансовое и материальное обеспечение, развитие местных региональных отделений. Пока трудно говорить, в каких городах они будут созданы. Скорее всего, это будет кустовой принцип, когда в одном месте будут собраны дела из соседних областей. Это делается с расчетом, чтобы местные исследователи и в дальнейшем имели возможность на местах работать с документами.

Почему важно забрать документы из силовых ведомств? Потому что хранение исторических документов и изучения истории Украины — это несвойственные для них функции. Кроме того, дальнейшее наличие этих документов делает эти силовые ведомства определенными последователями, продолжателями тех позорных традиций, которые были в СССР. Поэтому именно в архивных учреждениях и должны в дальнейшем храниться и использоваться архивные документы советских спецслужб.

Европейский опыт показывает, что лучшее место для хранения документов КГБ — отдельное гражданское учреждение. Подтверждением этому является опыт Латвии, которая в начале формирования независимого государства была флагманом в открытии доступа к архивам КГБ. Латвия — первая страна на территории СССР, которой удалось захватить архивы КГБ вместе с полной картотекой агентов. В 1994 году вслед за Германией она была второй страной в Европе, которая приняла специализированный «Закон о хранении и доступ к отчетам бывшего Комитета государственной безопасности и о проверке фактов о сотрудничестве отдельных лиц с КГБ». Но сегодня в силу различных обстоятельств документы распылены между Национальным архивом Латвии и бюро по защите Конституции (контрразведка). Из двух десятков архивистов, которые работали в Национальном архиве в отделе с документами КГБ, ныне работает всего два человека. А спецслужба очень неохотно выдает документы, примерно так, как это со скрипом делал Архив СБУ в период правления Януковича. Кроме того, представители уже современных спецслужб постоянно подчеркивают, что документы несуществующего государства якобы содержат государственную тайну независимой страны. И здесь наступает определенный клинч — спецслужба требует от всех заинтересованных бумажку с оформленным правом на доступ к секретной информации, а граждане не соглашаются на такой шаг, вполне логично считая эти документы абсолютно открытыми, которые не могут содержать каких-либо тайн.

— Как Вы считаете, могут ли архивы КГБ и вообще силовых ведомств реализовать идею свободного доступа к ним граждан, если во главе их будут стоять люди из системы — т.е. штатные сотрудники КГБ или МВД — или эти архивы должны возглавлять гражданские люди?

— Ответ на этот вопрос лежит в принципах, которые исповедует руководство. В старые мехи не вливают новое вино. Так и здесь. Предстоит полное изменение мышления — нужно не только перевезти архив на новое место, но также руководство и работники должны полностью поддерживать политику открытости архивов КГБ.

Свободный доступ к архиву во многом зависит от фактического хранения исторических документов, независимо от существующей политической ситуации в стране — развитая демократия или реинкарнация СССР.

В Беларуси, России, в странах Азии и даже в Латвии, которая является членом ЕС и НАТО, документы КГБ и сейчас хранятся в архивах современных спецслужб. И доступ к ним существенно ограничен, поскольку принцип любой спецслужбы заключается в закрытии собственной деятельности и не афишировании своих действий. Поэтому максимальная открытость архивов КГБ идет вразрез с их позицией о «таинственности» спецслужбы.

Зато в тех странах, где эти документы переданы в специализированные гражданские учреждения, а доступ гарантирован соответствующим законодательством, наблюдаем необратимость изменений: в любой момент архивы КГБ открыты, и любой человек в любое время может работать с оригиналами документов. И это не зависит от политических изменений. Примером этому являются Германия, Чехия, Польша.

В Украине открытие архивов КГБ проходило по-разному. Например, возможность свободно поработать с историческими документами в СБУ до принятия Закона о доступе к архивам зависела от политической воли руководства государства и самой спецслужбы и радикально менялась после революционных событий. Лишь после Студенческой революции на граните в 1990 году, Оранжевой революции 2004-2005 годов и Революции Достоинства 2013-2014 годов открывался доступ к архивам тайной полиции. Предыдущие две волны открытия архивов накрывала политическая или экономическая ситуация — сложный переходный этап после свержения СССР, нежелание отказываться от тоталитарного прошлого, оставление у власти бывших коммунистов и КГБистов или избрание президентов с советским мышлением.

Сейчас в Украине полноценно открыт только один силовой архив, в котором находятся документы коммунистических спецслужб — Архив СБУ. Зато документы репрессивных органов разбросаны и по другим учреждениям: Служба внешней разведки, Министерство внутренних дел, полиция, Министерство обороны, пограничники, система исполнения наказаний, прокуратура, суды и тому подобное. И о существовании этих архивов знает гораздо меньший круг лиц, даже историков или исследователей. А пользуется этими документами уже совсем небольшая доля граждан. Понятно, что пытаться открыть все эти разрозненные архивы на местах сложно. Как показывает европейский опыт, легче и проще создать единое гражданское учреждение, которое возьмет на себя все документы и обеспечит право доступа к информации независимо от политической воли руководства.

Поэтому, чтобы надежно зацементировать победу открытости архивов КГБ после Евромайдана мы сейчас создаем Отраслевой государственный архив Украинского института национальной памяти, куда в ближайшее время должны перевезти весь массив документов репрессивных органов