Как с карты Клецкого района исчезают целые деревенские улицы

Ежегодно в Клецком районе сносят в среднем по 150 домовладений.

Бурьян в рост человека, аварийные яблони, поросшие мхом ввалившиеся крыши… Пустующие и ветхие деревенские дома — бич для многих районов Минщины. Однако, если проехаться, например, по Клецкому, то станет понятно: и эта проблема решаема. Но неисчерпаема, пишет mlyn.by.

Деревня Дунайчицы, что в нескольких километрах от райцентра, — ровесница Великого Княжества Литовского. Первые лет 200 принадлежала шляхетскому роду Еленских. Потом стала территорией Польши, а в 1939 году перешла в состав БССР. Теперь же населенный пункт со столь богатой многовековой историей постепенно превращается… в кукурузное поле.

— И эта, и другие деревни пустеют, старики умирают, дети уезжают, на месте усадеб постепенно возникают мусорные свалки, зарастают бурьяном. Наша задача — привести в порядок такие территории, — берет на себя роль экскурсовода председатель Клецкого районного «совета депутатов» Светлана Чекун.

— Ежегодно сносим в среднем по 150 домовладений и до 200 га вовлекаем в севооборот. С 2008 года по январь — февраль 2018-го ликвидировали вместе с адресами 1440 домов. Только за январь — март этого года снесли 71 дом — тоже полностью. За 10 лет ввели в севооборот около 1500 га земли — с учетом той, от которой в пользу сельхозпредприятий отказались сельские жители.

Цифры, конечно, впечатляющие, но работе этой конца не видно, отмечает Светлана Владимировна. Один дом сносят, два рядом бурьяном зарастают. И опять — длительный и нудный процесс. Ведь непосредственному сносу строений предшествует минимум полугодовая бумажная рутина. И если других именно это останавливает, то клетчане научились с ней справляться. Просто внимательно прочли текст Указа Лукашенко №100 «О мерах по совершенствованию учета и сокращению количества пустующих и ветхих домов в сельской местности», разработали свою систему в рамках закона и применяют в деле.

— Начинается все с обследования населенных пунктов и визуального определения домов, с которыми нужно работать, — делится опытом председатель райсовета. — При этом не распыляем силы и средства по всему району, а отрабатываем целиком какую-то одну деревню. Вот перед вами Дунайчицы. Здесь наводим порядок второй год. В 2017-м на одной улице снесли 22 домовладения и посеяли кукурузу. Нынешней весной взялись за параллельную улицу: в рамках субботников привели в порядок 25 территорий и подготовили к рекультивации. Работали 29 организаций района. Итого по деревне — 47 подворий стали кукурузным полем.

Как пояснила председатель Кухчицкого сельсовета Светлана Турко, с первой улицей проблем оказалось меньше, чем со второй. Было много дворов, с которых на пристоличные дачи люди вывезли родительские дома. В Дунайчицах остались только фундаменты, поросшие бурьяном. Поэтому процесс изъятия и вовлечения в севооборот таких участков оказался несложным.

— Кроме этого, 6 участков с заброшенными домами сельсовету переданы решением суда, — говорит Светлана Турко. — Два дела сейчас находятся в производстве. По ним ведется разбирательство.

— В каких случаях дело доходит до суда? — спрашиваю у «депутатов».

— Это сложная работа. Бывает, и год, и два тянется, — отвечает председатель райсовета. — Находим собственников или заинтересованных лиц и в Питере, и в Москве. Ведем, бывает, переписку с ними не один год. И, к сожалению, есть такие дома, которые надо сносить, но мы не имеем права — люди против. Земля вспахана по самый фундамент, а дом стоит. Даже с провалившейся крышей и сгнившими окнами. Но мы все делаем в рамках закона. Есть и люди, которые находятся в местах лишения свободы, сроки у них сумасшедшие, но согласия не дают на снос. Например, в Дунайчицах с одним таким переписку вели с 2016 года, наверное. Там ничего не осталось — только фундамент и три яблони. В текущем году уже решением суда перешел участок сельсовету. При этом человек даже собственником не был — просто заинтересованное лицо. Есть и такие ситуации: например, дедовский дом дети дали согласие сносить, а по родительскому стоящему рядом написали отказ. При этом дедовский еще пригоден для проживания, а родительский — развалюха.

— Как вообще концы находите с этими брошенными домами?

— Вся процедура расписана в 100-м указе. Мы начинаем процесс с запросов в БТИ и нотариат. Все эти действия, в том числе подачу исков в суд, решением райисполкома уполномочены совершать сельсоветы — это значительно упрощает дело. Запрашиваем информацию по конкретным адресам о регистрации имущества и собственниках, а также заинтересованных лицах. Если сведений оказывается недостаточно или их вовсе нет — идем по соседям. Люди в деревне ведь друг о друге знают больше, чем любая контора.

Кроме этого, специалисты исследуют похозяйственную книгу — подавались ли какие-то сведения в сельсовет. В СМИ публикуют информацию и ждут месяц, пока кто-то объявится. Если в результате находится собственник или заинтересованное лицо, направляют ему предписание о наведении порядка на участке. На это отводится до полугода. Если реакции нет, дом вносится в регистр пустующих и в течение месяца после этого сельсовет подает иск в суд. Иногда случается, что ответчик заявляет прямо в суде намерение облагородить участок. Тогда суд отказывает сельсовету в пользу этого гражданина и закрывает производство по делу. А местная власть контролирует, чтобы человек выполнил обещание. Если в течение полугода этого не происходит — снова в суд…

— На самом деле мы только рады, если кто-то берется благоустраивать заброшенное подворье, — говорит Светлана Чекун. — Так мы получаем еще одного налогоплательщика и порядок на земле. Но, к сожалению, случается, что в суде человек обещает, а потом об этом забывает. Приходится повторно тратить время и средства на разбирательства. При решении суда в пользу сельсовета по адресу выезжает комиссия и составляет акт о санитарно-техническом состоянии домовладения. Как правило, все такие дома ветхие и непригодны для проживания. Потому и сносятся.

— А если дом ничей, но в нем кто-то живет?

— Вот видите соседний дом рядом с тем, который сейчас сносят? Он тоже может быть не оформлен в наследство, но ухожен, покрашен, участок в порядке, не заросший.

Естественно, в таком случае к людям у нас претензий нет. Оформить наследство или просто приезжать как на дачу и даже жить в дедовой или родительской хате — индивидуальное право человека. Для нас главное, чтобы был порядок. Но если дом по окна в траве, видно, что заброшен, — мы мимо не пройдем.

Когда завершается бумажный процесс, начинается производственный: сначала участок освобождают от растительности, сносят строения до основания, затем рекультивируют землю и засевают культурными растениями. Примерно в 70% случаев — кукурузой, потому как именно такая доля подворий граничит с сельхозугодьями и их проще вовлекать в севооборот, присоединяя к большим полям. Те же участки, которые не примыкают к пашне, засевают многолетними травами.

Следует отметить, от чиновников и депутатов часто можно услышать слово «закопать», когда речь идет о сносе пустующих и ветхих строений. На самом же деле все, что можно вывезти с участков, — вывозят. Древесная часть идет на дрова — ее в качестве вознаграждения за работу берут для себя организации, которые непосредственно разбирают строения. Как правило, это местное ДРСУ, у которого в наличии есть и нужная техника (экскаватор, например), и квалифицированные рабочие.

Дорожникам, к слову, достается также битый кирпич, который они дробят и используют у себя на производстве. Применяют его в строительстве хозспособом и сельхозпредприятия, участие которых в процессе, по словам депутатов, трудно переоценить — на аграриев ложится основная нагрузка, когда дело доходит до сноса.

Аварийные большие деревья срезают специалисты лесхоза и древесину забирают.

Все, что нельзя использовать повторно, в качестве отходов вывозится на ближайший мусорный мини-полигон или на городскую свалку и подлежит захоронению. В результате перед глазами предстает вот такая картина.

А затем такая – более приглядная.