Вопросы по делу Коржича, которые остались без ответа

Суд так и не расставил все точки над «i».

Судебное разбирательство о доведении до самоубийства 21-летнего Александра Коржича длилось три месяца. Допрошены обвиняемые сержанты, десятки свидетелей, изучены материалы уголовного дела. В понедельник, 5 ноября, суд Минской области огласит приговор по делу. Несмотря на длительное и тщательное разбирательство, остались вопросы, на которые четкого ответа так и не прозвучало, пишет tut.by.

1. Кто должен был забрать рядового Коржича из медпункта и отвести в расположение?

Последний раз Александра Коржича видели живым 26 сентября 2017 года, а нашли тело 3 октября в подвале медроты с майкой на голове и связанными шнурками. Один из самых часто задаваемых вопросов по этому процессу: как могли потерять в армии солдата на семь дней? Около 10 утра 26 сентября Коржича и военнослужащего Александра Кудра выписали из медицинской роты, их забрал «какой-то сержант» и отвел в медицинский пункт на первый этаж.

— Нами занималась фельдшер, она стала звонить в роту, чтобы нас забрали, но телефон в тот день не работал. Фельдшер вышла в коридор, где мы находились, и сказала: «Телефон не работает», — рассказывал во время допроса в суде свидетель Кудра.

Последний попросил фельдшера отпустить в расположение со знакомым военнослужащим, Коржич остался в коридоре. Больше его никто не видел. Так кто должен был забрать солдата из медроты? У каждого участника процесса своя версия.

Например, командир учебно-танковой роты Павел Суковенко (недавно по другому делу о дедовщине его приговорили к 6 годам лишения свободы в колонии усиленного режима) считает, что в медпункте «были какие-то проблемы».

— Обычно медики звонят, и мы забираем военнослужащего, в этом случае медики говорили, что звонили. Но ни одному военнослужащему звонок не поступал. Потом посмотрели звонки, ничего от медиков не поступало, — объяснял Павел Суковенко.

— Они тупо приняли его из медицинской роты и не определили.

В роте до последнего считали, что Александр Коржич продолжает лечение. Выпиской рядового занималась фельдшер медпункта воинской части в Печах Дарья Ходасевич. По ее словам, обычно фельдшер медпункта звонит дневальному, докладывает, за солдатом отправляют представителя роты, и он забирает солдата.

— Это однотипные действия, на автомате. Знаю, что точно звонила в роту, а дозвонилась или нет, не помню, — говорила в суде фельдшер Дарья Ходасевич. — Телефон у нас точно работал, может, у них нет. (…) В мои обязанности не входит следить за военнослужащими. Я провела Коржича по журналу как выписного. (…) В мои обязанности не входит его передавать, за ним должны были прийти. Через медпункт может пройти 100 человек, а я одна.

Только после трагедии правила выписки в Печах изменились: теперь когда солдата забирают из медпункта, за него расписываются в отдельном журнале. Во время процесса стало известно, что случаи перебоя телефонной связи действительно были. В тот период в городке меняли 40% коммуникаций.

По мнению бывшего начальника 72-го гвардейского объединенного учебного центра полковника Константина Чернецкего, Коржича выписали из медроты правильно, и пропажу солдата обнаружили бы сразу же, если бы командир роты (Павел Суковенко) проводил сверку личного состава. Как считает бывший командир части, Коржич сам вернулся из медпункта в медроту, расстояние между которыми 400−500 метров.

2. Могли ли поборы довести до самоубийства?

По версии следствия, сержанты Евгений Барановский, Егор Скуратович и Антон Вяжевич довели рядового Коржича до самоубийства.

«Систематические унижения, отбирания продуктов, формирование мнения о вседозволенности, беззаконности и коррумпированности побудило Коржича совершить акт самоубийства. 26 сентября после выписки из госпиталя Коржич проследовал в подвальное помещение, где и повесился», — зачитывал обвинение в первый день процесса прокурор Юрий Шерснев.

Мама Александра Коржича с этим категорически не согласна, она продолжает настаивать на версии убийства и возмущается, что суд о дедовщине превратился в «дело о сосисках». Потерпевшая не раз задавалась вопросом: если ее сын был в тяжелом эмоциональном и психическом состоянии, почему никто из медиков, которые наблюдали за ним в последние дни жизни, этого не рассмотрел?

Наталья Петраскова, психолог отделения психологической помощи 72-го учебного центра, дважды беседовала с рядовым незадолго до гибели и на вопрос, как могло случиться, что человек с опытом оказания психологической помощи не смог выявить суицидальных мыслей солдата, объяснила это «подвижной психикой человека». После беседы с Коржичем у нее сложилось мнение, что рядовой не в глубокой депрессии. Однако она отвезла рядового на консультацию психоневролога. Врач поставил диагноз «здоров».

Внештатный врач-психиатр Павел Зарецкий беседовал 40 минут с Александром Коржичем 18 сентября.

— Основные жалобы были на боли в сердце. Девушки, с которой недавно расстался, нет, мыслей о побеге нет, суицидальных мыслей нет, голосов не слышит, — зачитывал в суде свои записи свидетель Павел Зарецкий. — Я выставил диагноз «психически здоров», ему была рекомендована работа с психологом в части и обследование у кардиолога.

Работу с психологом Зарецкий рекомендовал лишь потому, что с первого раза пациент может не раскрыть душу психиатру, о чем-то умолчать.

— Коржич хотел продолжить службу в армии и был удивлен, почему его привезли к психиатру. 20 сентября его отвезли к вышестоящему психиатру, хотя я таких рекомендаций не давал, — добавлял Зарецкий.

Светлана Коржич не понимала, почему руководитель следственной группы указал, что у ее сына было психическое расстройство — «соматоформная вегетативная дисфункция». Зарецкий пояснил, что этот диагноз не может стать причиной суицида.

В психическом здоровье Коржича не сомневалась и психиатр военного госпиталя Нина Бубенчик, она поставила рядовому диагноз «здоров». И высказала личное мнение, комментируя способ самоубийства.

— Слишком усложненный суицид. По словам следователя, Коржич расстегнул китель, снял майку, застегнул китель, завязал шнурки и надел на голову майку. Для того чтобы повеситься, слишком много действий, — говорила в суде психиатр.

Ни с кем из специалистов и близких Александр Коржич в последние дни своей жизни поборы не обсуждал, он жаловался на то, что его неправильно лечат и дают не те лекарства.

— Я спрашивал у него, как он себя чувствует, Коржич ответил: «Такое чувство, что происходит что-то плохое. Боюсь смерти», — говорил во время предварительного расследования потерпевший Кирилл Штык.

3. Почему Коржич находился в охраняемой палате?

В середине сентября Александр Коржич лежал в палате медицинской роты один и под охраной. Как рассказывали во время процесса солдаты, обычно в такой палате лежат те, у кого есть суицидальные мысли. Однако ни сослуживцы, ни медики не слышали подобных разговоров от рядового Александра Коржича. Последнее время молодой человек жаловался на боли в сердце, неправильное лечение и то, что некоторые подозревают его в симуляции.

По словам командира роты Павла Суковенко, Александр Коржич сам попросил у него о встрече с психологом.

В армии Александр Коржич пропал на семь дней, его тело нашли 3 октября 2017 года.

В армии Александр Коржич пропал на семь дней, его тело нашли 3 октября 2017 года.

— Назначили охрану, поместили Сашу в отдельную палату, с ним ночевал один солдат и один сержант. Так было три дня, — рассказывал в суде Павел Суковенко. — Первый раз Александр говорил о боли в груди, его не так лечили, а потом сказал, что из-за этого у него нервный срыв.

Несколько раз в суде прозвучало, что именно психолог Наталья Петраскова настояла на том, чтобы к палате Коржича в медроте поставили охрану.

— Это не охрана, а сопровождение. И это было не мое решение, а заместителя командира воинской части, — говорила она в суде.

Но во время допроса в СК психолог говорила обратное: именно она рекомендовала охрану для Коржича. Адвокат потерпевшей стороны интересовалась, почему Петраскова дальше не продолжила работу с рядовым, а ограничилась двумя беседами.

— Я работаю в другой части, некоторые солдаты требовали наблюдения, — ответила психолог.

4. Куда шли деньги рядового Коржича?

Во время разбирательства уголовного дела в суде Светлана Коржич часто вспоминала: она практически «работала на армию», высылая сыну немалые суммы на карточку. По словам женщины, каждую неделю отправляла Александру по 50 рублей, помимо этого, к нему ездили друзья, привозили продукты.

— Все шло нормально, пока ставки не возросли. Это не защитники отечества, а преступная группировка, — говорила Светлана Коржич, показывая рукой на клетку с обвиняемыми.

Незадолго до гибели Александр просил высылать по 50 рублей чуть ли не каждый день. Куда уходили такие суммы? В обвинении указано: «Барановский систематически требовал от Коржича в июле−августе 2017 года купить для него не менее 10 пакетиков кофе «Нескафе», 10 пакетиков кофе «Голден», 7 пачек вафель, 3 пачки сигарет «Кемел», 10 упаковок «Роллтона».

Коржич купил продукты для Барановского на сумму 54 рубля. Кроме того, летом 2017 года Александр Коржич обратился к Барановскому с просьбой оградить его от нарядов и выполнения незаконных требований других сержантов. Сразу он передал сержанту 30 рублей, а затем передал еще 35 рублей, потому что Барановский был недоволен тем, что Коржич попал в стационар.

По версии следствия, Антон Вяжевич от всех солдат получил взятки на сумму в 189 рублей 40 копеек, Егор Скуратович — 145 рублей. Но это явно не те суммы, о которых заявляла потерпевшая.

Отдельно разбирался эпизод, как карточка рядового Коржича оказалась у прапорщика Артура Вирбала. Первоначально в отношении последнего СК возбудил уголовное дело по статье «Мошенничество», затем оно было переквалифицировано по ч. 1, ч. 2 ст. 455 УК (Злоупотребление властью, превышение власти либо бездействие власти). Пока дело дошло дело суда, претензий к Вирбалу по чужой карточке уже не было.

— Карточка Коржича находилась у меня неделю, — рассказывал в суде Вирбал, а после отпуска вернул Коржичу 45 рублей.

По другому уголовному делу Артура Вирбал суд признал виновным и приговорил к 4 годам лишения свободы в колонии в условиях усиленного режима. По делу Коржича он проходил в качестве свидетеля.

5. Мог ли солдат повеситься в темном подвале?

Тело Александра Коржича нашли в подвале медицинской роты, в котором не было света. Дважды с разными статистами проводился следственный эксперимент, чтобы выяснить: мог ли Александр Коржич сам свести счеты с жизнью в темном подвале. Статист спустился в подвал за восемь секунд, освещая дорогу такой же зажигалкой, которую нашли у Александра Коржича. В документах говорится: освещения было достаточно. В темноте за восемь-десять секунд он связал шнурки, сложности это не вызвало, смог сделать петлю.

Потерпевшая Светлана Коржич с этими выводами не согласна. Она не раз делала замечание: в подвале стояла лестница, зачем тогда было проделывать столько лишних действий? К тому же, у статистов после эксперимента форма была испачкана в побелку, у Александра — она была чистая после смерти.

В суде также выяснилось, что в подвале медицинской роты света не было целый год.

— В 2017 году не была закуплена ни одна лампочка. Они перегорали, приходилось с верхних этажей их выкручивать и вкручивать на нижние. В подвале весь 2017 год не было освещения, — рассказывал Сергей Гуткевич, который до 2017 года работал в воинской части в Печах. Он отвечал за здание медицинской роты.

По его словам, замок в подвале не работал два месяца.

— Неоднократно докладывал об этом командиру, но там не хранятся никакие ценности, поэтому все спускалось, — отмечал свидетель Гуткевич.

Напомним, за доведение до самоубийства Александра Коржича судят сержантов Евгения Барановского, Егора Скуратовича, Антона Вяжевича. Им вменяют ч. 3 ст. 455 УК (Злоупотребление властью, повлекшее тяжкие последствия), ч. 1, 2 ст. 430 (Получение взятки), Барановскому еще и ч. 1 ст. 205 (Кража). Максимальный срок — 12 лет лишения свободы. Свою вину они признали частично и отрицают, что их действия подтолкнули Коржича к самоубийству.

Потерпевшая Светлана Коржич не согласна ни с версией следователей о самоубийстве, ни с тем, что на скамье подсудимых оказались только эти военнослужащие.

— Это не защитники отечества, а преступная группировка. Я почему-то не вижу здесь офицерского состава, — заявляла в суде Светлана Коржич.

Тело Александра Коржича с майкой на голове и связанными шнурками было найдено 3 октября 2017 года.