Дипломаты Майдана

Неизвестные истории о бунтарях украинского МИД.

4 февраля 2014 года, когда в столкновениях на Грушевского уже погибли четыре человека, но Янукович и его команда еще были намерены бороться с Майданом до конца, в украинских медиа появился документ под названием "Обращение украинских дипломатов". Короткий текст – всего четыре предложения, "Слава Украине!" и 17 подписей под ним – стал еще одним знаковым этапом Революции достоинства. Уже на следующий день число подписей превысило 90.

Это был бунт. Действующие сотрудники МИД подтвердили, что поддерживают протесты, и призвали других коллег делать то же самое.

Оставалось две недели до "Небесной сотни" и бегства Януковича. На тот момент никто не был уверен, как будет действовать режим и не столкнутся ли несогласные с репрессиями (а некоторым из них действительно было что терять). Впереди были "рейдерский захват" официальной страницы МИД, несанкционированное собрание в дипакадемии, вотум недоверия министру Кожаре и так далее. Часть этих событий до сих пор неизвестна широкой публике, потому что цель тех, кто "поднял бунт", была далека от пиара.

К сожалению, их в МИД оказалось меньшинство. К сожалению, были и те, кто оказывал давление на коллег-революционеров. К сожалению, полного очищения министерства так и не произошло. Но все же дипломатическое ведомство было первым и единственным, где сопротивление системе выплеснулось наружу, стало публичным.

К пятой годовщине Революции достоинства и ко Дню украинской дипломатии "Европейская правда" выяснила до сих пор неизвестные детали событий тех времен.

Как закалялось письмо

"Мы, украинские дипломаты, выражаем солидарность с теми, кто на майданах по всей стране борется за лучшее будущее для Украины". Эти простые слова, дополненные фразами о "курсе Украины на евроинтеграцию", несогласии с преследованиями активистов и т.д., стали первым за время Майдана публичным коллективным сопротивлением столичных госслужащих.

Это, конечно, не означает, что предыдущие два месяца их все устраивало. Собственно, и это письмо был согласовано значительно раньше, а костяк подписантов сформировался еще 11 декабря, после первой попытки штурма Майдана. Вопрос был в том, как сделать так, чтобы их сопротивление не осталось гласом вопиющего в пустыне. "Но в январе, после первых смертей, стало ясно, что надо как-то действовать, и мы начали готовить письмо", – поделился воспоминаниями с ЕвроПравдой Андрей Дещица, чья подпись стоит в письме под первым номером. В то время он работал в МИД послом по особым поручениям и занимался приднестровским конфликтом.

Вечером 4 февраля, когда текст выложили в интернет, под ним было 17 фамилий и призыв к коллегам присоединяться к публичному протесту. Положились на распространение письма в СМИ, лично никого не уговаривали. "Кстати, некоторые обиделись, что не сообщили", – вспоминает Елена Ващенко, занимавшаяся сбором подписей. За несколько часов количество "бунтарей" увеличилось вдвое, а к концу следующего дня их было уже 91. А вот дальше процесс застопорился.

Круг тех, кто готов был идти против системы, оказался ограниченным – и очень быстро исчерпался.

Давление? Нет, страх

"Нас некоторые критиковали, мол, это мягкое заявление. Но в МИД оно действительно произвело эффект. Со мной после не здоровались в коридорах министерства – шли и словно не замечали. Хотя были и те, кто оправдывался, почему их подписей нет", – рассказывает Ващенко.

"Ясно, что всем было что терять. Работа в МИД считалась престижной, элитной", – объясняет нерешительность коллег Андрей Заяц, в те времена – посол по особым поручениям, как и Дещица. Его подпись под "обращением дипломатов" стояла под номером 2, хотя, по данным ЕвроПравды, Заяц тогда ждал назначения на престижную должность директора департамента. Пойдя против системы, он, как и другие, в случае победы Януковича закрывал свою карьерную перспективу.

А смелость – это такая вещь, которая редко бывает у большинства. "Мы не знали, и даже не исключали, что будет только 10-15 человек. Да, это было абсолютно реально в той психологической и кадровой ситуации, которая была в тогдашнем МИД", – говорит Заяц.

Интересная деталь: дипломаты из числа "бунтарей", с которыми говорила "Европейская правда", отметили, что не сталкивались ни с какими репрессиями и даже намеками на них.

Похоже, некоторыми из тех, кто не решился на сопротивление, руководил просто страх.

Хотя, конечно, были и другие примеры – и в самом министерстве, и в посольствах.

"Знаю, что были люди, которых просили отозвать подпись. Были те, кто хотел подписать, но так и не решился. С некоторыми поговорили и "объяснили", как это повлияет на их профессиональное будущее", – добавил Андрей Заяц. Наши собеседники в МИД не хотели открыто рассказывать о случаях давления на их коллег, но даже доступные в интернете данные подтверждают: в отдельных посольствах и отдельных департаментах были "нюансы". К примеру, дипломатка Елена Иванчук из посольства в Израиле подписалась под письмом в числе первых и была в списке несколько суток – но затем ее фамилия оттуда исчезла.

А вот тогдашний министр Кожара, как это ни странно, от давления воздерживался – то ли из-за оторванности от работы министерства (там он бывал редко, министерством де-факто руководил его заместитель Демченко), то ли в силу особенностей характера ("он не ястреб", говорят в МИД). Но вспомнить о нем придется. Об этом далее.

Дни революции: неизвестная история

Стоит отдельно подчеркнуть: несмотря на все проблемы, во времена революции немало дипломатов поддерживали Майдан, хотя регулярно ходить туда решалось меньшинство, а вслух заявить о своем несогласии с линией государственной машины – еще меньше.

"Люди же из окна видят, как там все горит, как идет дым с Грушевского. А во второй половине февраля вообще работы не было, люди уже ходили на работу, кто как хотел, и многие руководители сами это позволяли и сами говорили: можете после обеда уходить с работы", – рассказал Ростислав Огрызко, третий подписавшийся под письмом дипломатов-бунтарей.

В самые трагические дни Революции достоинства МИД действительно работал "абы как" (пришлось бывать в те дни в здании на Михайловской). Хотя, конечно, работа не замерла. Дважды за два дня – 18 и 19 февраля – в МИД проходили срочные встречи руководителей министерства и силовиков с европейскими дипломатами. Автор этих строк был на одной из них и слышал отзывы участников другой. Обе завершились полным поражением соратников Януковича.

Им, по сути, прямо отвечали: то, что вы говорите – ложь.

На первой такой встрече, состоявшейся поздно вечером после кровавого вторника, послам доказывали, что смерти митингующих стали следствием "самообороны" спецназовцев.

Немецкий посол Вайль тогда отошел от дипломатического молчания и с сарказмом спросил Кожару и представителей МВД: "Вы над нами издеваетесь? Вот ЭТОТ антиквариат и есть то оружие, которое вы нам хотели показать?".

Это фото, предоставленное одним из европейских дипломатов, публикуется впервые.

Свидетелями этих диалогов было также немало украинских дипломатов, присутствовавших на встрече. Видимо, кому-то из них это придало уверенности, что мир не оставит нас без помощи, и помогло сделать правильный шаг при следующем витке "дипломатического бунта".

А еще – об этом тоже мало кто знает – гибель "Небесной сотни" имела для дипломатов и личностное измерение. Один из застреленных "Беркутом", Андрей Черненко, был мужем сотрудницы МИД.

Совещание недоверия

Во второй половине дня 20 февраля, когда режим Януковича перешел последнюю черту и начал расстреливать демонстрантов, на сайте МИД появилось сообщение, не согласованное с руководством дипведомства. Так министерство начало "официально" терять связь с министром. Дипломаты-бунтари сообщили знакомым журналистам: отныне коммуникация дипведомства – в их руках, и режиму Януковича они доступ не вернут...

...Но история о сопротивлении украинских дипломатов во время Майдана точно будет неполной, если не упомянуть Богдана Яременко, до декабря 2013 года – генконсула Украины в Стамбуле.

После избиения студентов на Майдане 30 ноября он написал на своей фейсбук-странице, что беркутовцы, совершившие это преступление, опозорили все украинское государство и "очень усложнили политическое будущее Верховного главнокомандующего (то есть Януковича)". Уже через несколько дней Яременко срочно отозвали в Киев и уволили с дипслужбы (как впоследствии установил суд – с нарушением процедуры).

В движении сопротивления действующих дипломатов он уже не участвовал, но присоединился на другом, более позднем этапе, о котором мало кто знает.

В субботу 22 февраля, когда падение режима окончательно произошло, но Янукович еще находился в Украине, а Кожара просто исчез, мятежная часть дипломатов взяла под контроль не только официальные страницы, но и руководство обезглавленным министерством.

В тот день возле МИД встречались Яременко и Дещица, но одновременно начали спонтанно собираться и другие коллеги-дипломаты. Кто-то был на работе, несмотря на выходной день. Кто-то – привычно пришел к Михайловскому собору, выполнявшему функции неформального "штаба революции". Спонтанно возникла идея собрать тех сотрудников министерства, кто не запятнал себя – и решить хоть что-то.

"Я вышла из Михайловского, встретила одного коллегу, другого, и все – с ошалевшими глазами. Все понимали, что надо действовать. И тогда один из представителей Департамента консульской службы дал поручение открыть большой зал дипакадемии, собирать людей. Начали обзванивать всех", – вспоминает Елена Ващенко.

В зале дипломатической академии собралась "дипломатическая сотня".

Точнее, там было 116 действующих дипломатов и по меньшей мере один бывший – Богдан Яременко.

"Серый кардинал" МИД Демченко не пришел, но и не оставил заседание бунтарей без внимания – за событиями наблюдал его штатный помощник, да и сам Демченко, говорят, звонил и передавал участникам, что им надо оставить политические игры. Из руководства министерства на заседании был только один человек – заместитель министра Андрей Олефиров. Он единственный из руководства МИД сохранил уважение многих дипломатов, несмотря на работу в период Майдана – и даже остался в системе МИД.

О ходе собрания рассказал Андрей Заяц:

"На собрании в дипакадемии было три течения. Первое – это те, кто действовал по указанию и инструкциям руководства. Они подчеркивали, что мы – дипломаты, а не политики. Они пришли на собрание – но пришли для того, чтобы сдерживать.

Второе течение – революционно радикальное, оно призывало к прекращению работы, к забастовке. Я тогда был в третьем – говорил, что МИД должен работать, но мы должны четко и громко заявить о своей патриотической позиции. В конце концов, было поддержано это умеренное течение".

Итогом долгого и порой эмоционального обсуждения стало заявление дипломатов, точнее, их обращение к Верховной раде, в котором они объявили, что не признают Кожару своим руководителем. "Кожара не имеет морального права и дальше представлять Украину на международной арене", – говорилось в документе, поддержанном большинством голосов.

Но не все были удовлетворены итогом собрания.

"Я считаю, что то собрание было неуспешным. Мы так и не смогли выразить четкой позиции", – настаивает Богдан Яременко. Заявление дипломатов действительно не содержало многих предложений радикальной группы. К примеру, фамилия "Янукович" в нем не упоминалась. "Некоторые из высокопоставленных дипломатов возмущались, говорили, что им навязывают мнение. Но в реальности они просто искали повод не поддержать эти решения", – рассказывает он о дискуссии за закрытыми дверями.

Дипломатов действительно можно критиковать и за то, что последний виток бунта с заявлением трудового коллектив произошел только 22 февраля, и за то, что это заявление было недостаточно резким... Так же можно и стоит упрекать в том, что сбор подписей под "письмом дипломатов" захлебнулся, как только пересек отметку в 100 человек. "Я ожидал, что будет больше действующих дипломатов, которые понимают, что происходит в стране", – признал в разговоре с ЕвроПравдой Андрей Дещица.

Но положа руку на сердце, нужно признать: это тоже немало.

В конце концов, МИД стал единственным институтом власти в стране, где публичное сопротивление началось еще тогда, когда итоги революции было трудно предсказать – и продолжался до победного конца.

То же самое, кстати, имело место и в 2004 году, во время Оранжевой революции – также публично, со сбором подписей и непризнанием власти Виктора Януковича, избранного на фальсифицированных выборах. МИД традиционно остается в авангарде украинских революций. Некоторые, как, например, Ростислав Огрызко, был в числе первых подписантов писем сопротивления и в "оранжевые" времена, и десять лет спустя.

"Но я хочу надеяться, что в последующие десятилетия у нас больше не будет подобного повода", – признался он в разговоре с ЕвроПравдой, вспоминая события тех времен.

Сергей Сидоренко, «Европейская правда»