Маленькая электоральная война с Пакистаном

Индо-пакистанский конфликт хорошо иллюстрирует популярную максиму Клаузевица.

14 февраля после теракта в отношении индийских военных в штате Джамму и Кашмир и последовавшего за ним удара индийских ВВС по лагерю боевиков в пакистанском Кашмире начался нынешний виток военного конфликта между Индией и Пакистаном, двумя азиатскими гигантами, владеющими ядерным вооружением. В ответ Пакистан нанес авиационный удар по целям в индийской части Кашмира. Обе стороны заявляют о том, что сбивали самолеты противника, а также о взаимных артиллерийских обстрелах.

Автор статьи на сайте The Insider Александр Зотин отвечает на вопрос, чем обусловлена повышенная агрессивность Индии в ответ на одиночный теракт: националистической предвыборной политикой нынешних лидеров, которым в условиях «элитарного» экономического роста и социальной беспросветности масс нечего предложить низшим кастам страны, кроме телевизионного популизма и нагнетания образа внешнего врага.

Хиндутва — кодекс образцового индуиста

Нынешний индо-пакистанский конфликт хорошо иллюстрирует избитую максиму Клаузевица о том, что война продолжает политику другими средствами. А в случае с индийско-пакистанским конфликтом — это продолжение внутренней политики.

Чем была вызвана повышенная и поспешная воинственность индийской стороны в реакции на единичный теракт? Принцип qui prodest поможет сделать хотя бы обоснованные предположения. В апреле в Индии состоятся парламентские выборы. А у партийной коалиции нынешнего премьер-министра Нарендры Моди пока нет уверенного преимущества над коалицией его соперника — главы ИНК (и заодно политического клана Неру-Ганди) Рахула Ганди.

Если нет уверенности в выигрыше на выборах — можно сыграть на национальной гордости, используя для этого международный конфликт. Национализма Нарендре Моди не занимать, причем «национализм» — это мягко сказано. Многие припоминают Моди его политическую молодость, проведенную в военизированной группировке Раштрия Сваямсевак Сангх (РСС), лидеры которой во время Второй мировой войны восхищались Гитлером и Муссолини и периодически участвовали в антимусульманских погромах. Вспоминают ему и погромы в Гуджарате в 2002-м, когда Моди был главой этого штата. Персональная ответственность Моди за события, повлекшие гибель около 2 тысяч мусульман, до сих пор обсуждается исследователями. В любой другой стране это было бы несмываемым пятном для репутации политика, но не в Индии.

Если нет уверенности в выигрыше на выборах — можно сыграть на национальной гордости, используя для этого международный конфликт.

Современный ультранационализм Моди — это политика так называемой Хиндутвы (индийскости). Идеология Хиндутвы была во многом разработана той же РСС и подразумевает образ жизни образцового индуиста. Однако не все граждане Индии являются индуистами. Около 15% населения Индии — мусульмане, еще несколько процентов — христиане и буддисты. Все эти люди вне Хиндутвы.

О том, насколько комфортно «быть вне», говорят не только регулярные антимусульманские погромы. Взять хотя бы такую специфическую форму индуистского радикализма, как gautankwad (коровий терроризм). Радикалы останавливают грузовики с коровами, животных выпускают на волю, а мусульман, перевозящих их, вешают. Объяснение простое: корова — священное животное в индуизме. Нечего оскорблять чувства верующих! Коровий терроризм был и раньше, но участился именно при Моди. Кроме того, такие случаи наиболее часты в штатах, где правит его партия — Бхаратия Джаната Парти.

Миф Ганди и кастовый апартеид

Религиозная подоплека индийского национализма имеет и социальное измерение. Кто такие индийские мусульмане, христиане и буддисты? Иногда это выходцы их низших каст либо внекастовых неприкасаемых (далитов), перешедшие из индуизма в эгалитарные религии. Других вариантов обрести человеческое достоинство у них в кастовой системе толком не было и нет. А одних только далитов в стране 150 млн — больше, чем все население России.

Положение низших каст и неприкасаемых по-прежнему мало чем отличается от средневекового. 70–80% далитов неграмотны, 90% — безземельные крестьяне-батраки, тысячи из которых ежегодно кончают жизнь самоубийством из-за долгов, тысячи становятся жертвами насилия со стороны представителей более высоких каст за разные «прегрешения» вроде попыток воспользоваться общественными колодцами или дорогами (историк Мриду Рай называет происходящее кастовой войной).

Людей, принадлежащих к касте неприкасаемых, систематически принуждают голыми руками убирать человеческие экскременты и другие отходы

Все эти люди, также как и мусульмане, тоже вне Хиндутвы. Квотами на представительство во власти неприкасаемых и других низших каст и племен могут воспользоваться немногие — слишком высок образовательный ценз. При этом все «теплые» места давно присвоены лояльными системе субкастами неприкасаемых.

Фактически индийский кастовый апартеид мало чем отличается от расового апартеида в ЮАР до 1994-го, но почему-то привлекает мало международного внимания. Возможно, потому что апартеид неформален. Возможно, потому что нет хорошо заметного извне расового измерения. Возможно, потому что Индия считается страной победившей демократии и человеколюбивой философии почитаемого чуть ли не во всем мире Махатмы Ганди.

Однако Ганди, несмотря на исключительно удачный политический пиар (вегетарианство, пост, сатьяграха, ненасилие, духовные практики, «ритуалы бедности», образ «святого»), выступал апологетом кастовой системы и в определенные периоды придерживался вполне расистских взглядов (см. например, B. R. Ambedkar, S. Anand, Arundhati Roy «Annihilation of Caste: The Annotated Critical Edition»).

За разрушение кастовой системы, выход неприкасаемых из индуизма и переход в любую другую религию (ислам, христианство и буддизм) выступал политический противник Ганди — далит доктор Амбедкар, мало кому известный за пределами Индии. Ганди воспринял призыв Амбедкара как угрозу кастовой системе и, будучи чутким политиком, выступил за интеграцию неприкасаемых в индуизм. Правда, так, чтобы они знали свое место. Историк и политическая активистка Арундати Рой отмечает, что это была вынужденная позиция, в быту Ганди откровенно презирал неприкасаемых.

Экономический рост — не для всех

Как кастовый апартеид отражается на экономике? Разумеется, плохо. Как показывает практика, за вторую половину ХХ века путь из бедности в богатство прошли только две изначально очень эгалитарные страны — Тайвань и Южная Корея.

Экономика Индии растет. Среднегодовой темп роста ВВП за последние пять лет — 6,5%, на душу населения значительно меньше — чуть больше 5%. Но, во-первых, это рост с исключительно низкой базы. Во-вторых, рост этот парадоксальный — на его фоне почти не создаются новые рабочие места. И это при серьезном демографическом росте (за период 2011–2015 годов доля участия населения на рынке труда сократилась с 55,4% до 52,4%).

Откуда же рост? Две трети роста приходится на финансовый сектор и недвижимость (FIRE — finance, insurance, real estate) при фактической стагнации промышленности. В итоге его плодами почти исключительно пользуются высококастовые элиты.

Приблизительно половина (и 8 из топ-10) из 101 индийского миллиардера в списке Forbes принадлежит к одной касте — бания, в основном из штатов Раджастхан и Гуджарат (гуджаратским бания был также Махатма Ганди). К этой касте относится менее 1% населения Индии.

Индия по праву гордится гигантами в области информационных технологий вроде Infosys и Wipro. Однако весь сектор ITBPO (информационные технологии и аутсорсинг бизнес-процессов) в Индии дает работу, по разным оценкам, от 1 млн до 5 млн человек. Это менее 1% рабочих мест. При этом рынок труда накладывается на жесткую кастовую систему, поддерживающую и увеличивающую неравенство. Рабочие места в ITBPO — практически исключительно для немногочисленных хорошо образованных представителей высших каст. А остальная сфера услуг исключительно примитивна: уличные торговцы, охранники, уборщики и т. п. В этих средневековых массовых профессиях занято подавляющее большинство населения. И для них никакого роста нет.

Национализм как ответ

Что может предложить этим людям премьер Нарендра Моди? Будучи заправским популистом, он четыре дня назад помыл ноги аж пяти уборщикам и выложил видео в YouTube. Ранее в своей брошюре «Karmayogi» Моди заявил, что уборка мусора это «духовная практика». Проблема в том, что эта «духовная практика» наследственная и жестко привязана к низшим кастам. И в том, что Моди покрасовался пять минут перед камерой, а масса людей приговорена к этому с рождения и не имеет никаких шансов на что-то иное. Впрочем, Моди тут не выдумал ничего нового, тот же Махатма Ганди в своей книге «The Ideal Bhangi» отмечал, что неприкасаемые должны относиться к своей грязной работе как к священной обязанности. Будьте довольны своей кармой.

Аллахабад, штат Уттар-Прадеш. Премьер министр Моди омывает ноги местным уборщикам и уборщицам

Тем же, кто все-таки чем-то недоволен, можно напомнить об угрозе кашмирских сепаратистов и Пакистана. Поиграть ядерными мускулами. Впрочем, после парламентских выборов в апреле надобность в образе врага отпадет, и можно будет продолжать спокойно заниматься Хиндутвой внутри страны. Проблема в том, что очень много войн начиналось именно в подобных «безопасных» ситуациях. Воевать мало кто хочет, но и терять лицо часто бывает равным политическому самоубийству. Управляемый конфликт хорош до тех пор, пока он управляемый, но всегда что-то может пойти не так, как запланировано и просчитано.