«Очень хочу, чтобы у беларусов была свободная страна»

Эмоциональное интервью с украинской теннисисткой, отказавшейся играть с Соболенко.

34-летняя украинская теннисистка Леся Цуренко — 45-й номер рейтинга, выигравшая в течение карьеры четыре титула WTA в одиночном разряде. На недавнем «Ролан Гаррос» она добралась до 1/8 финала, где из-за болезни снялась по ходу матча с первой ракеткой мира Игой Швентек. Но гораздо больший резонанс вызвал отказ Цуренко выйти на игру с Ариной Соболенко в середине марта — из-за ментального срыва украинки. Журналисты «Зеркала» вспомнили с Лесей тот эпизод, а также поговорили о войне, страхе, человечности и ответственности спортсменов.

Италия, армия, стыд

— Где вы тренируетесь и живете между турнирами?

— Вы решили начать с самого больного… Постоянно занималась теннисом в Украине. За границей тоже иногда тренировалась, но Киев был основной локацией. После [начала] войны был момент, когда не понимала, куда ехать. Вначале думала про Германию. Но в итоге по совету Марты Костюк (украинская теннисистка, 35-я ракетка мира. — Прим. ред.) решили остановиться в Италии. Все подошло. И я по-прежнему тут со своей командой.

— Как вас изменила война?

— Произошла переоценка ценностей. Переворот в голове. Раньше, например, не считала, что нам нужна сильная армия. Не представляла, насколько необходимы дома с надежными бомбоубежищами, самая современная инфраструктура. А оказалось, что это важнее всего!

Наверное, в этом мире нет ничего хуже войны. Насколько наши народы были раньше близки… Первые две недели жила фантазиями. Думала, что московитская армия развернется, осознав, что творит. Солдаты не будут исполнять преступный приказ. Потом считала, что спортсмены из Московии и Беларуси, те же теннисисты, выразят коллективный бойкот, мол, мы не станем играть, пока вы не уберете войска из Украины. Верила, что так случится. Но нет, они решили отмолчаться.

— Вы бы повели себя иначе?

— Если бы моя страна напала на кого-то, то сгорела бы со стыда! Не осталась бы жить в стране-агрессоре, не молчала! И мне сложно представить, почему другие смирились, хотят отсидеться. Хотя, не буду скрывать, у некоторых московитов и раньше в общении со мной проскакивало надменное отношение. Они смотрели на украинцев сверху вниз: «Что вы там, дескать, в своем Киеве знаете? У вас три улицы и два ресторана. Зато у нас…» Так и взрастили поклонение Путину, хотя сами живут в дерьме. Из-за своей мании величия они не допускают, что неправы и могут проиграть в войне.

Вина, донаты, обстрел

— Привыкли к жизни вне дома?

— Как вам сказать… Когда сидишь, пьешь кофе в окружении хороших людей и смотришь вокруг, то немного легче. У меня заняло некоторое время ловить такие моменты и осознавать, что могу отвлечься. Потому что было сложно справиться с чувством вины.

— Что вы не в Украине?

— Да. В самом начале войны было много сомнений. Хотелось вернуться домой и делать что-то для страны. Не знаю, картошку чистить — что угодно! Потом пообщалась с людьми, которые находились в Украине. Меня очень вдохновил разговор с Сашей Долгополовым (экс-теннисист, вступивший в ряды ВСУ. — Прим. ред.). Он уже тогда решил, что будет воевать. Саша сказал: «Ты можешь вернуться и помогать. Но если продолжишь играть и будешь зарабатывать деньги, а потом перечислять их на нужды страны, то принесешь больше пользы». Я приняла это. И когда стала активно донатить на разные цели (армия, приюты, рандомные проекты), мне полегчало. Особенно после обратной связи — люди начали благодарить.

— Сколько часов в день читаете, смотрите новости?

— Без остановки. Даже в течение пауз на тренировках, пока пью воду, могу заглянуть в телефон, если знаю, что идет обстрел. Только во время матчей стараюсь абстрагироваться от всего. Научилась. Может, работа с психологом дала плоды. Потому что год назад и на играх могли проплывать картинки перед глазами. Как, например, после попадания снаряда в Николаевскую областную администрацию. Жуткое зрелище — дом, посередине которого огромная дыра.

Родственники, зерна, человечность

— На «Ролан Гаррос» некоторые зрители освистывали украинских теннисисток за отказ жать руку беларускам и московиткам после матча. Почему?

— В Европе не все до конца понимают, что происходит. Это война, за которую каждый украинец, беларус и московит несут ответственность. Война между родственниками, бывшими друзьями. Война, которая не могла присниться даже в самом кошмарном сне. Есть же случаи, что сын воюет сегодня против отца. Или сын бомбит город, где в данный момент живет его мама. Страшно… И меня так умиляет, когда говорят, что спорт вне политики!

— В Беларуси спортивные функционеры это любят повторять.

— Знаете, я тоже не в состоянии остановить войну своими высказываниями. Это правда. Могу лишь вносить зерна в победу моей страны. Например, информировать окружающих о войне. Вероятно, мои интервью способны донести до некоторых московитов и беларусов правду о происходящем. То есть существует ряд вещей, которые могу сделать по максимуму. И, как украинка, несу ответственность за все события. Почему другие так не поступают? Наверное, это нелегко — признать, что и я тоже отвечаю за то и то. Проще лайкать пропагандистов, жить прежней жизнью и говорить: «Я тут ни при чем».

— Что могут сделать сегодня беларусские теннисисты в поддержку Украины?

— А вы им задавайте этот вопрос, а не украинцам. Пусть они сядут, подумают. Наверное, уже прошло достаточно времени, чтобы для себя что-то решить. Мы, теннисисты, с самого начала хотели видеть, что у людей присутствует человечность. В конце концов все сводится к человеческим отношениям. На этом построен мир, кто кому что сказал, что сделал. Только один игрок за все время подошел со слезами на глазах и попросил прощения. Что касается других, то мне было сложно видеть безразличие и со стороны руководства WTA (Женская теннисная ассоциация), которое запретило нам сделать презентацию для европейцев, американцев о происходящем в Украине, и со стороны игроков. Теннисисты почему-то элементарно не могли сказать, что против войны. Отводили взгляды. Это было больно. Тем более раньше с некоторыми беларусами и московитами очень хорошо общалась.

Сила, Майдан, теннис

— Молчать о войне из-за страха за родных в Беларуси — это весомая причина, чтобы не высказываться?

— Наслышана о ситуации в Беларуси. С трудом представляю, как можно жить в такой стране. Не люблю судить людей, не хочу. Но задумывалась об этом миллион раз… Простите, какой есть еще вариант остановить войну в Украине, репрессии в Беларуси? Что делать? Ведь если все будут молчать, то ничего не изменится. В такой ситуации топовые игроки, которые имеют миллионные аудитории, могут доносить важные месседжи, ценности. Глупо отрицать: известные спортсмены, селебрити влияют на мысли людей. И когда находишься на теннисной вершине, у тебя есть возможность сделать немного больше в этой жизни, чем просто перебивать мяч и выигрывать матчи. Да, классно, когда ты хорошо играешь в теннис, но в один момент просыпаешься и осознаешь: «Я способен помочь, повлиять на что-то в лучшую сторону». Возможность сделать мир лучше — огромная сила. Осознание этого позволяет предпринять первые шаги для достижения изменений.

— Звучит логично, но в реальном мире многие известные беларусские спортсмены выбрали молчание.

— Очень хочу, чтобы у беларусов была свободная страна. Чтобы вы не жили как в концлагере. В шоке, что у вас нельзя сказать то, что думаешь! А как это изменить несиловым путем — я не знаю. Видела в Украине Майдан, когда люди тысячами просто двинули напролом. Другого варианта не нахожу.

— Какие у вас были цели в теннисе до войны?

— Обожаю этот вид спорта. Никогда не выступала ради призовых, рейтинга. Родители попали в точку, когда привели меня в секцию. Теннис сразу понравился. Поэтому много лет главным было реализовать любовь к игре. А сейчас, как уже говорила, иная цель. Думаю, более высокая. Играю, чтобы иметь возможность помогать Украине.

Соболенко, МОК, цена

— Соболенко спрашивала о вашем здоровье после невыхода на матч в Индиан-Уэллсе?

— Нет. Не подходила и не спрашивала.

— Арина потом заявила: «Думаю, что в отказе Цуренко было нечто большее, чем паническая атака или политическая ситуация. Я думаю, есть нечто большее. У меня была очень тяжелая ситуация в прошлом году с ее тренером, как он обращался со мной. Я думаю, что этот парень оказывал на нее сильное давление, и именно поэтому это произошло».

— У моего тренера был с ней конфликт. В начале войны эмоции захлестывали — нервы у всех были на пределе. А касательно давления на меня, то об этом странно рассуждать человеку, который не знает, через что я прошла последние годы.

— Рассматривали вероятность бойкота матчей с беларусками и московитками?

— Да. Обсуждали, думали. Я, как вы знаете, вообще хотела вернуться в Украину. Но приняли решение не отказываться от матчей, чтобы не усложнять ситуацию с допуском на турниры. В Украине разные мнения на этот счет. Какой-то координированной позиции от нашей теннисной федерации, Минспорта не было.

— Понимаете, почему МОК завел речь о возвращении беларусов и московитов на международную арену в нейтральном статусе и некоторые федерации уже сделали это?

— В теннисе изначально нашли лазейку, которую активно использовали. Это модное слово «дискриминация». Данный мостик МОК использовал в этом году и для других видов спорта в качестве обоснования, почему стоит допускать беларусов и московитов в нейтральном статусе. Хотя дискриминацию рассматривали только с точки зрения перспектив атлетов из этих стран. Никто не говорил об ущемлении украинцев: нарушении базовых человеческих прав, нарушении принципов Fair play, отсутствии возможностей для тренировок. Когда спросила об этом руководство WTA, то в ответ было лишь молчание. Обсуждать проблемы украинцев просто не захотели. Ноль дискуссий. Хотя сегодня ничего не изменилось — война продолжается. Для чего вообще вводятся санкции? В качестве превентивных мер, не правда ли? Чтобы в будущем какая-то страна не напала на соседнюю и все понимали, какие будут последствия. Но в МОК решили сделать шаг назад от человечности. Видимо, для них это вопрос цены.