23 февраля

Я не военный и никогда в армию не стремился. С ней были всегда сложные отношения, без взаимности с обеих сторон.

А единственным военным в семье был дед. Он до армии работал на заводе имени Петровского в Днепропетровске, по комсомольской линии заведовал общепитом. Первым секретарем комитета комсомола завода работал Брежнев Леонид Ильич и дед, когда расслаблялся на семейных торжествах, обычно это наступало после третьей, рассказывал, что Леонид Ильич был туповат.

Он с отцом моим любили поспорить обо всем: о Германии и репарациях, о культе личности и кукурузе, об атомной бомбе и Солженицыне, о Пражской весне и сельском хозяйстве.

Дед один раз просто и доходчиво объяснил, почему Израиль, вопреки всему выиграл войну у арабов.

- Когда отношения были хорошие, Израиль обратился к советскому правительству, чтобы прислали военных советников для обучения армии.

- И? – удивился отец.

- Отбирать стали, конечно, специалистов со знанием языка. Тринадцать человек отобрали, все Герои Советского Союза.

Отец понимающе закивал.

- Когда отношения испортились, их позвали обратно. Ни один не вернулся, все остались. Тринадцать Героев Советского Союза против одного, египетского. Конечно, исход войны был предрешен заранее…

В какой-то момент деда как отрезало. Пить он стал меньше, вспоминать о Брежневе вообще прекратил. Он воевал артиллеристом, дошел до Кенигсберга, после войны служил на Чукотке. Бравые офицеры с «Беломором», песцами и чукотскими женщинами, таким страшными и грязными, что это было заметно даже на его мутных фотографиях. Цены на всё, вспоминал дед, были в десять раз меньше, чем на Большой Земле. Пачка чая – семьдесят пять копеек вместо семи с половиной рублей, ружье – десять рублей, вместо ста, но за песца чукчи получали тридцатку, вместо трехсот.

Потом дед перевелся в КБВО, где заведовал военной кинобазой. Он вышел на пенсию в звании полковника, был глуховат из-за военной специальности, но стоек в убеждениях. Несколько полок в книжном шкафу были забиты «Известиями ЦК КПСС». Эти журналы мне они не нравились, потому что там не было картинок.

Однажды, я учился в третьем классе, дед признался, что хотел меня пристроить в интернат при Главном Разведывательном Управлении

- А почему меня не взяли? - поинтересовался я.

Он пробормотал что-то невразумительное, бабка моя громко хмыкнула, дед стушевался и больше эту тему при мне не поднимали.

Не могу сказать, что с тех пор я затаил обиду на ГРУ, но что-то во мене определенно надломилось. С тех пор к формуле, объединяющей «почетный долг» и «обязанность» я начал относиться осторожно.

В десятом классе нас погнали в гарнизонный Дом Офицеров, где лоснящиеся подполковники косноязычно объясняли преимущества армейской службы. Из президиума зачитывали агитационные материалы, зал бомбили «долгом», «Родиной», «Отечеством», «мужским делом», «призванием», «романтикой», было скучно. Через час, когда стало совсем невмоготу, устная агитация закончилась и началась высокохудожественная: запустили кинофильм «Офицеры». Лента отличная, но смотреть ее в двадцатый раз не было никаких сил. Как только свет погас, зал практически сразу опустел.

Но одноклассник поддался и неожиданно поступил в военное авиационное училище. В физико-математической школе науськивали на университет, так что он мог даже в МГУ пробоваться. Миша зашел в гости после первой зимней сессии в курсантской форме и с маленькой канистрой «шпаги» (спирт, который заливали в антиобледенитель). Хвастался, что готовится в отряд космонавтов. Через два года его выгнали, он дослуживал сержантом, вышел на гражданку. Сейчас третья жена, четверо внуков, джип, коттедж, страшно доволен…

Вот сижу, думаю, есть ли повод праздновать? Без огонька конечно, но всё-таки отметить надо.

Евгений Липкович